Укус мрака
Шрифт:
– Это еще кто такие?
– Язычники. Знаешь, люди настолько глупы, что не могут верить в Версуса и все такое…
– Ты хочешь сказать, что всяких богов много?
– Вот именно, макака! Если, по индейской легенде, Версус – это бог Ночи, то этот должен был бы быть богом Дня. Версус и Ректус…
– Ты имеешь в виду Ректум [43] , – самодовольно пошутил Джем.
– Ты ноль без палочки! Представляешь себе: Ректум и Вагина сообщают о рождении их сына Джеремиуса.
43
Rectus (лат.) –
– Над чем это вы, парни, потешаетесь? – поинтересовался хмурый Герби.
– Да так просто… Мы говорили, что, может быть, существуют и другие… – ответил Лори, с трудом удерживаясь от смеха.
– Другие?
– Другие вроде Кетера. Ну, как бы боги. Каждый отвечает за свою сферу, а все вместе ставят друг другу палки в колеса.
– А-а, как бюрократы! – вмешался Марвин. Он попытался улыбнуться. – Забавная теория! Мир, управляемый мелкими деспотами, непрерывно воюющими друг с другом.
– Ага, именно так! – продолжал, воодушевившись, Лори. – Как в Средневековье. Каждый является сюзереном [44] какого-то домена, а мы – их сервы [45] . Вот только неизвестно, кому же мы принадлежим…
44
Феодал – верховный сеньор территории (домена).
45
Полукрепостные крестьяне в средневековой Западной Европе.
– Хватит богохульствовать! – неожиданно приказал Аньелло. – Есть только единый Бог! И он белый и с белой бородой, а не какая-то проклятая негритянская кожа от барабана с голубыми глазами.
– Простите, лейтенант, я, кажется, плохо вас расслышал? – произнес Марвин, приставив трубочкой к уху свою темно-коричневую руку.
– Проклятая-негритянская-барабанная-шкура. Именно так, суперагент Хейс. И если, как болтает этот маленький шимпанзе, вы ишачите на какого-то там бога, то это на вашего бога Говнюка. Теперь вам все понятно?
– В жизни не поверил бы, что этот бедняжка лейтенантик способен на такие тонкости! – жеманно произнес Бадди, обвив рукою плечи Аньелло, которому показалось, что у него волосы встают дыбом от отвращения. – Бог Говнюк, вы слышали такое! Ах, как прекрасно образована наша дорогая полицейская цыпочка!
– Отпусти меня, черт бы тебя побрал! – потребовал Аньелло, пытаясь высвободиться, но Бадди держался стойко.
– А цыпочка знакома с боженькой Коулом? – продолжал он. – Потому что, если она будет продолжать в том же духе, он может напасть на ее хорошенький…
– Отпусти, или я тебя прикончу! – рявкнул Аньелло. Он резко оттолкнул Бадди и направил свое оружие ему в висок.
– А может, я все равно тебя прикончу! И прикончу вас всех! – завопил он, беря их на мушку. – Свора богохульников! Враги народа!
– Да он настоящий тигр, наш agnelloV — воскликнул Уилкокс, который в этот момент испытывал совершенное безразличие к смерти.
– Заткнись, индейский выродок! – прорычал Аньелло, сузив зрачки.
– Сам заткнись, дерьмо итальянское!
– Чего?!
– Просить прощения? Да мне начхать на тебя, паприка в масле и святая Рита!
– Святая Рита!
Аньелло почти задохнулся. Добрая святая Рита, защитница отчаявшихся, возлюбленная его сердца в ту пору, когда он мальчиком пел в церковном хоре.
– Да я поимею ее в зад! – проревел Герби.
– Ш-ш-ш, ш-ш-ш, что вы тут разошлись! – произнес тихий мелодичный голос.
Все, как один, повернули головы и увидели женщину лет сорока, с характерным средиземноморским типом лица, в длинном бело-голубом платье, с небесно-голубым покрывалом на золотисто-каштановых волосах. Ее приветливое лицо было обезображено вздувшейся открытой раной, пересекавшей весь лоб.
Саманта почувствовала, как у нее подскочило давление. Она прищурилась, но видение не исчезло.
– Хмм… простите, пожалуйста, – вежливо начал Лори, не отрывая взгляда от стигматов, – вы ведь… миссис Рита?
– Нет, я Папа Римский! – весело откликнулось видение. – А ты, м-м-м, постой, сейчас догадаюсь… Наоми Кемпбелл?!
Ошарашенный Лори отступил на шаг и наткнулся на Джема.
– Ну же, не делай такой гримасы, – добродушно продолжала миссис Рита. – Я ведь пошутила!
– Ха-ха-ха, – вяло рассмеялся Джем.
– Affo, ладно, извините меня, я должна вернуться туда.
– Куда? – поинтересовался Лори.
– На работу, мой милый! Как всегда, все двадцать четыре часа на посту! Я дежурю до две тысячи четвертого года нашей эры.
– А потом?
– Ну, потом переподготовка. Несколько веков я была этрусской богиней. И теперь что-нибудь да подберут. А знаете, лейтенант, они упали за матрац и зацепились за гвоздь! – обратилась она к Аньелло, застывшему с открытым ртом.
Он хотел пробормотать: «Спасибо», но Рита уже исчезла.
– Что это вы потеряли, душенька? Фото своей первой и единственной подружки? – подбоченясь, поинтересовался Бадди.
Аньелло не отвечал. Часы отца! Она знала, куда пропали часы его папочки! Он долго обшаривал эту проклятую комнату. Часы были единственной вещью, которую оставил ему старый каменщик, снедаемый раком.
– Подведем итоги, – спокойно сказал Марвин. – Нам неизвестно, где мы находимся. Нам неизвестно, что за существа здесь проживают. Нам неизвестно, можно ли отсюда уйти. Нам неизвестно, что нас ожидает. Короче, нам ничего неизвестно. И Салли исчезла, – добавил он со вздохом.
– Скатертью дорога, – проворчал Герби, – у меня каждый раз мороз по коже от ее взгляда дохлой рыбы.
Аньелло не слушал, весь уйдя в свои воспоминания. Это были карманные позолоченные часы. «Большая редкость, – говорил его отец. – Ты только посмотри на эту тонкую работу!» На циферблате были изображены фигурки. Мужчина во фраке сидел на софе возле молодой женщины в кринолине. Каждый раз, как приближалась секундная стрелка, голова мужчины склонялась к голове его партнерши, словно он целовал ее. А у его папочки слезы выступали на глазах. Папочка был такой романтичный. Он так плакал в тот день, когда фараоны его забрали за то, что ему пришлось отдубасить мамочку, которая сходила в кино. «Прости меня, прости меня!» – кричал он. А потом эта шлюха их бросила, и папочка один воспитывал маленького Ральфа. Ох, как Аньелло торопился разделаться с этими подонками и вернуться к себе, чтобы отыскать потерянное сокровище. Он вынул из кармана гранату.