Укус мрака

Обер Брижит

– Нельзя ли попросить у вас немного горячего кофейку? – сказал он, подойдя к Джоанне.

– Кофеварка не работает, – любезно ответила та, повернувшись к нему. Ее единственный глаз дергался на раскромсанной щеке.

Фюртерер прищурился. Тень фонаря искажала действительность. На какую-то секунду ему показалось, что перед ним страшно изуродованное лицо.

– Я тоже с удовольствием выпила бы что-нибудь теплое, – заметила, приближаясь, вторая женщина.

– Жаль, что кофеварка сломалась, – ответил Фюртерер, испытывая возрастающее беспокойство. Что-то было не так. Совсем не так.

—

Кофеварка-то сломалась, а вот вы – нет, – сказала Джоанна, поднимая голову. Ее длинные зубы отсвечивали, как лезвия бритвы. Длинные зубы?

– А к тому же кофе вреден для здоровья! – поддержала ее Ванья, прижимаясь своим рылом к шее сержанта.

– Ага, от кофе не спишь! – хором прорычали обе женщины, захлебываясь от смеха.

Фюртерер уже выхватил пистолет и выстрелил в упор. Не для того он выжил во Вьетнаме, чтобы его захватили истеричные дамочки-киллеры. Голова Джоанны разлетелась, а ее сведенные пальцы исполосовали парку сержанта, разодрав ее с такой легкостью, словно она была из бумаги. Он почувствовал, что его кожа разрывается, и, не веря себе, увидел, что кровь хлещет на рубашку. Он хотел развернуться, чтобы расколоть и голову «секретарши», но не успел. Та что-то вонзила ему в шею, что-то, что могло бы оказаться языком, если бы языки были из острой стали, а может, она вонзила дрель, да-да, перфоратор ударного действия, вроде того, что подарили ему родители в день, когда ему исполнилось тринад… цать… лет…

Хихикая как школьницы, молодые женщины прикончили угощение, а Лео тем временем вынимал из грузовика куски солдат и бросал их детям, которые сидели на корточках в снегу.

Мартин и трое патрульных поднимались по главной улице. Все было закрыто. Ни одного укромного местечка, где можно было бы покутить.

– Капрал!

– В чем дело?

Гутман с удивлением рассматривал свои сапоги.

– Кажется, я наступил в лужу крови.

Мартин подошел поближе. Действительно, большая лужа чего-то красного и блестящего вытекала из подъезда. Он осветил ее лучом фонаря. Кровь или красная краска вытекала из-под закрытой двери и еще не впиталась в снег. Все четверо немедленно встали в боевую позицию. На двери висел медный молоток, украшенный венком из остролиста. Мартин сильно постучал молотком, и удары замерли в могильной тишине. На пороге появился маленький мальчик в красно-белой пижаме. Он обгладывал куриную ножку.

– Привет, сынок, – сказал Мартин, немного наклоняясь вперед. – Родители дома?

– Да, – ответил ребенок. – Они смотрят телик.

Какие-то штучки. Черные тараканы. Огромные. Мартин оглянулся на спутников. Телик? Когда в деревне нет электричества? Он снял оружие с предохранителя и проследовал за мальчуганом.

– Вот, – сказал малыш, отступая в сторону, чтобы пропустить их в уютную гостиную, обставленную по старинке.

Сидя на цветастом диване, мужчина и женщина пристально смотрели на пустой экран телевизора, по которому двигались черные пятна.

Мартин кашлянул. Пара не шелохнулась. Он почувствовал резкий прилив адреналина. Малыш уселся на полу рядом с большой куклой и опять принялся за свою куриную ножку.

Мартин обошел диван. Глаза мужчины и женщины были устремлены в одну точку. Их выпотрошенные тела походили на широко распахнутые шкафы. Кровь растекалась повсюду, пропитывая обивку, ковер, паркет. Гутман с трудом сдержал приступ рвоты! Какая бойня! В жизни не видел ничего подобного!

– Они

смотрят тараканий балет, – неожиданно объяснил мальчуган, указывая на экран.

– Балет… – тупо повторил Мартин.

На экране действительно что-то копошилось. Тараканы. Огромные. Мартин почувствовал, что по спине у него заструился пот. Он прочистил горло:

– Послушай, малыш, забирай-ка свою куклу и пойдем с нами, о'кей?

– Балда, это не кукла! – ответил парнишка, дернув куклу за ногу и оторвав ее, словно резиновую. – Это моя сестричка!

И в эту самую минуту Мартин увидел, что куриная ножка была на самом деле ручкой пухленького младенца. В полном смятении он обернулся к своим товарищам и наткнулся на два трупа. Они широко улыбались.

– Как это мило, что вы пришли нас навестить, – произнесла женщина птичьим голосом.

– Капрал! – нацелив автомат на собственные ноги, покрытые блестящими насекомыми, позвал Гутман заплетающимся языком.

Мартин обвел комнату взглядом.

– Вы не это ли ищете? – спросил труп мужчины, потряхивая двумя аккуратно отрезанными головами.

Головами двух его солдат.

– Капрал! – вновь простонал Гутман, которого уже до половины тела скрывала черная шевелящаяся масса.

– Хочешь? – спросил Мартина мальчуган, протягивая ему маленькую розовую ножку.

Теперь скрылось и лицо Гутмана. Только из открытого рта, заполненного насекомыми, вырывался приглушенный крик.

– Вы ведь останетесь с нами обедать? – спросила женщина, звонко рассмеявшись.

– Ну конечно же, дорогая, он останется, ведь он и есть наш обед! – фыркнул в ответ ее муж. Он отвел взгляд от Мартина и крикнул: – Ей, Джед, перестань нажираться младенцем, ты испортишь аппетит!

Мартин сунул дуло своего автоматического пистолета в рот и нажал на спуск. Это вызвало гневные крики, но он их уже не слышал.

И вновь деревня погрузилась в тишину, в чуткую тишину. Жители заранее облизывались в предвкушении скорого приезда туристов.

Лошади с грохотом опустились на террасу, растоптав несколько мертвецов, которым удалось туда забраться.

– Туда, туда, папочка! – вопила Бренда, указывая пальцем на лестницу, ведущую вниз, во дворец. – Они убегают!

– Это Мак-Мюллены! – крикнул Герби.

Следуя за Марвином, они скатились по винтовой лестнице, вырубленной в камне вулканического происхождения. Ржание лошадей, устремившихся за ними в погоню, эхом отзывалось под сводами, их, копыта выбивали из ступеней искры, и такой знакомый запах протухшего мяса, липкий и тошнотворный, как потная порочная рука, полз вниз по стенам.

Саманта почувствовала, что эта рука легла ей на грудь и сильно ущипнула за сосок. И вот она вновь в той комнате, куда привел ее мужчина. Она была такая маленькая и такая испуганная. Она уже точно знала, что мужчина сделает ей ужасно больно. «Герби такой же, как он, – нашептывал голос с невидимыми пальцами. – Ему понравилось бы причинять тебе боль. Ему понравилось бы привязывать тебя и обладать тобой так, как ему захочется. Когда ты спишь, он склоняется над тобой и проводит острием ножа по твоим грудям, а ты думаешь, что он тебя любит. Дура несчастная. Ему понравилось бы вспороть тебе брюхо, затрахать тебя до того, чтобы твой живот лопнул и открылся… » Сэм затрясла головой. Глупости. Смешные глупости. Запах потерял над ней свою власть. «Это я мечтаю отрезать ему яйца, – шепнула она запаху. – И играть ими в шары. Я и у твоего хозяина отрежу яйца».