Укус технокрысы
Шрифт:
— У меня припасена для тебя свежайшая ориентировка аэфбэшников. Весьма любопытная информация. Изучаем, обдумываем, потом говорим — так?
— А ты научился-таки наконец деловому подходу, — одобряю я. Когда хвалишь кого-то, сам сразу же как-то поднимаешься над ним. Жаль, я поздно это понял. В молодости — не любил хвалить.
— У тебя учился, — улыбается, наконец, Гриша, принимая у меня обгоревшие клочки бумаги. Мне он тоже вручает не оптический диск и даже не дискету, а — распечатки, документы «не для чтения вслух». На некоторое время мой кабинет превращается в избу-читальню. Гриша — очки ему, похоже, пока без надобности — при чтении довольно громко сопит. Это раздражает. Или все-таки меня раздражает — сам Черенков? Ученик, обошедший на повороте своего учителя. Именно так: не превзошедший, а умело воспользовавшийся крутым поворотом.
Да
Я углубляюсь в чтение. И чем дольше читаю, тем более безрадостная картина передо мной вырисовывается — даже без дисплея.
АФБ остановить Петю не смогло. И в ближайшее время не сможет. Они понимают: через терминалы, «чебурашки» и даже обычное ТВ идет какое-то воздействие на население. Но механизм его неизвестен. Грубейшая ошибка разрешение Пеночкину выступить по первой программе, в «коммерческий час». К концу дня весь персонал Останкино был «обращен». И телевидение выскользнуло из-под контроля правительства. Выкрасть Петю из большого концертного зала, откуда ведутся передачи, уже невозможно: вокруг всего комплекса толпы адептов «новой веры». Президентская группа «альфа» просочилась было в новое здание, но вернулась ни с чем: захватить Петю можно было бы, но вывезти нет. К тому же он постоянно находится в фокусе нескольких телекамер, даже в часы сна. Случись что с ним — передача немедленно пойдет в прямой эфир. А приказа убить Петю на глазах у миллионов телезрителей не решился отдать даже нынешний президент. Просто приостановить передачи первой программы тоже невозможно: правительственный канал, полная автономность. Единственный вариант — отключить от энергосистемы всю Москву, вместе с метрополитеном.
За Петиным «троном» на самоходной тележке стоит супернейрокомпьютер. Через него и спутниковую антенну Петя непрерывно включен в несколько компьютерных сетей. Связь с «Соломоном» — через инфракрасный сверхширокополосный дублированный канал. На «короне» можно разглядеть два «рога» — приемопередатчики «гольфстрима». Этот нейрокомпьютер дважды пытались вывести из строя, но посланные люди не вернулись: видимо, были обращены в «новую веру». Применить спецбоеприпас, способный мощным электромагнитным импульсом сжечь мозги «Соломона», нельзя: вышла бы из строя вся телеаппаратура, а это — убыток на сотни миллионов, если не на миллиарды. Плюс потом иски многочисленных частных компаний с требованием возместить во много раз больший моральный ущерб. Да и небо над Останкино «закрыто»: оба вертолета, посланные для разведки и телесъемки, потерпели аварии, есть жертвы. Разбился при посадке и истребитель войсковой разведки, прошедший над Останкино на высоте восемь тысяч метров. Была сделана попытка срезать передающие фидеры с останкинской башни мощным лазером, но среди операторов оказался скрытый адепт «новой веры», который и вывел лазер из строя…
— Там материалов — на две ночи запойного чтения, — прерывает меня Гриша. Увлекшись, я не обратил внимания, что он давно уже перестал сопеть. — Давай поговорим. Твоя информация оказалась намного более интересной, нежели эта, — пренебрежительно машет он рукой в сторону отложенного мною досье. — Похоже, ключ к пониманию событий — у меня… у нас в руках, — деликатничает в последний момент Черенков.
— Опять начнешь лепить что-нибудь про «тонкий» мир и «эгрегоры»?ехидничаю я.
— Как ты догадался?
— По глазам.
— По крайней мере, такая трактовка многое объясняет. Почти все, хмуро говорит Гриша.
— И ты хочешь, чтобы я тебя выслушал? — не скрываю я своего нежелания делать это.
— Мне больше не с кем поделиться, — и не думает обижаться Гриша. — Не Грибникову же мне это излагать? Тем более, что ты сталкивался с «Тригоном».
— И что? — настораживаюсь я. Петя тоже с ним сталкивался. И на пользу ему это не пошло. Уж не хочет ли Черенков сказать, что…
— Быстрее поймешь, — тихо вздыхает Гриша. И я, наконец, понимаю: этому бедолаге действительно нужно кому-нибудь высказаться. Хоть телеграфному столбу. Ну что же, если я устраиваю Гришу в качестве такового…
— Валяй. Все равно я не знаю, что нужно делать.
— А значит, думаешь над тем, что же нужно делать, — вспоминает Черенков мой давний девиз. — И та бредятина, которую ты сейчас от меня услышишь, может нечаянно оказаться полезной.
— Да начинай уже.
Гриша, прочистив горло — видно, он решил зарядить, как осенний дождь, всерьез и надолго, — начинает:
— Петя, если ты помнишь, одержим идеей всеобщей счастливизации. Во время многосуточного бдения перед дисплеем трехполушарного «Тригона» с ним что-то произошло. Он впал в своеобразный экстаз, со смутным пониманием истинной сути всех вещей. После того, как ты взорвал «Тригон», в нормальное состояние Пеночкин так и не вернулся. Он чувствовал себя как наркоман, лишенный наркотиков. «Ломка» прошла быстро, за месяц-другой, но неистребимая тяга к наслаждению «всеведанием», «всезнанием» осталась и сжигала его изнутри. И он понимал, ключ к подобному состоянию — третье полушарие. Это, кстати, и в самом деле универсальный ключ. Эзотерики всех мастей тоже ведь издавна занимаются именно этим. Только они в качестве третьей компоненты подключают свой спинной мозг. Пробуждение кундалини, тонкоматериального «змея», дремлющего в основании позвоночника каждого человека — это и есть ведь, по сути, процесс включения спинного мозга в сознательную деятельность. Но этот путь очень сложен и, похоже, не для всех. Не для Пеночкина, во всяком случае. Я уверен, за прошедшие пятнадцать лет Петя, под прикрытием своей якобы болезни, перепробовал все существующие методы пробуждения «расширенного сознания» и убедился — этот путь для него закрыт. Кем закрыт, почему закрыт — отдельный разговор.
— Не будем отвлекаться, — поспешно вставляю я.
— Не будем, — легко соглашается Гриша, опасаясь, что я вот-вот прерву его на полуслове. — Поэтому Петя стал искать другой выход. И нашел его: заменил третье полушарие мощным нейрокомпьютером, связав его с полушариями своего мозга через сверхчувствительные сенсоры электромагнитных полей и «гольфстрим». Задачу он решил, следует отдать должное, наисложнейшую. Все-таки Пеночкин — компьютерный гений, даже ты должен это признать.
— Бандит он компьютерный, а не гений, — не соглашаюсь я. — Технокрыса, особо крупных размеров.
— Пусть так: гениальная технокрыса. Весь секрет — в раздельной связи каждого из полушарий с нейрокомпьютером. Ну, и в организации работы-обучения этого компьютера, конечно. В результате образовался гибридный эгрегор: получеловеческий, полукомпьютерный.
— Что ты понимаешь под эгрегором? — проявляю я осведомленность. После «Тригона» я кое-что читал на эту тему, читал. Пытался понять, что же со мной произошло. Но так ничего толком и не понял. — В мистике иудаизма, например, эгрегор — …
— Я совершенно не знаком с мистикой иудаизма, — перебивает меня Гриша, — и пользуюсь этим понятием довольно условно. У Даниила Андреева, скажем, в его знаменитой «Розе Мира», эгрегор — это иноматериальное образование, возникающее из некоторых психических выделений человечества над большими коллективами. Эгрегоры обладают временно сконцентрированным волевым зарядом и эквивалентом сознательности. Они, чаще всего, статичны и неагрессивны. Но — лишь до тех пор, пока не покушаются на их, так сказать, корни, то есть на питающую их психическую энергию.
Когда «просветления» достигает йог или праведник, в нем, по-видимому, происходит концентрация части энергии эгрегора, через таких людей эгрегоры подключаются к более высоким слоям энергии, потому что всякий праведник стремится стать святым, проникнуть дальше в сферы инобытия. Относительно грубая, «толстая» энергия эгрегора, конечно, мало интересует человека, стремящегося во все более высокие «планы». Иное дело — гибридный Петя. Путь в высшие миры ему изначально был закрыт. И очень быстро он понял, что народы и нации осчастливливаться по его рецепту не хотят. Я уже говорил: эгрегоры — весьма статичные образования. А трехполушарный мозг — это материальное почти что воплощение эгрегора. И чувствовал себя Петя среди уже существующих гигантов — как мышь среди слонов. Неуютно он себя чувствовал. Ему срочно нужна была подпитка психической энергией, причем с двух сторон — и от артегомов, кибернетических осознающих себя существ, и от людей. Слабенький эгрегор «чебурашек» был мгновенно захвачен и узурпирован Пеночкиным. Перехватить потоки тонкой энергии, рассеиваемой людьми, было сложнее. Но тут ему помогло главное достижение цивилизации последних десятилетий: глобальные компьютерные сети. А также его собственная «гибридность». У Пети, как это ни дико звучит, появилось компьютерное, кибернетическое подсознание. И — соответствующая интуиция. Он — чувствовал, чуял, выдел внутренним зрением, буквально осязал то, что нужно было сделать, дабы перехватить эти потоки энергии. Ему нужно было — обожание, в буквальном смысле. И он его добился.