Укус ящерицы
Шрифт:
– День скорби, – проворчал Браччи. – Белла свою долю скорби уже получила. Утром. Поскорбим и еще, когда вы позволите нам похоронить ее. Хотя ей-то теперь уже все равно, так ведь? Нам тут не до церемоний. Да что говорить, вы же чужаки – все равно не поймете.
Полицейские переглянулись. Как с таким разговаривать, о «испрашивать? На убитого горем брата Альдо Браччи не походил. И особенно теплых чувств к сестре, похоже, не питал.
– Вы и Арканджело чужаками считаете? – поинтересовался Коста.
Браччи фыркнул.
– А вы сами как думаете? Вы ведь их видели?
Перони кивнул.
– Но они здесь уже давно. Лет пятьдесят или шестьдесят, наверное.
– С пятьдесят второго, – уточнил Браччи. – Старый хрен продал лодочную мастерскую в Кьодже и перебрался на тот чертов островок. Думал, что может показать нам, как надо работать.
– И что? Показал?
Браччи заерзал. Обтянутый кожей стул жалобно заскрипел.
– Поначалу у него кое-что получалось. Старик был другой породы, не то что его выводок. Анджело Арканджело держал их в кулаке, шагу без разрешения ступить не давал. Вот и выросли такие неумехи. Глупец! С другой стороны, делать деньги умел. Знал, как подкатиться к богатеньким иностранцам, что напеть. «Посмотрите-ка на это! Вот как работали триста лет назад! Жженые водоросли, галька с берега, деревянные чурки… Совершенство! Идеал! Подумайте, сколько это будет стоить через двадцать лет!» Или приглашал какого-нибудь так называемого художника, чтобы тот занимался дизайном, а потом выдавал за шедевр. Да вот только… – Он порылся в ящике стола и вытащил небольшую коробку, внутри которой что-то постукивало. – Мода меняется. И ты должен меняться с ней, а иначе в один прекрасный день поймешь, что в дверь уже не стучат.
Браччи перевернул коробку» и содержимое рассыпалось по столу. Это были пестро раскрашенные безделушки, персонажи мультфильмов: Дональд Дак. Микки Маус, Гомер Симпсон. Узнать их было нелегко. Мусор. Хлам. И Браччи понимал это.
– Я беру паренька из школы, и он за час лепит пятьдесят штук. Плачу ему четыре евро. Отдаю все за полсотни одному торговцу возле вокзала. Он сбывает по четыре-пять евро за штуку идиотам туристам, которым страсть как хочется привезти домой сувенир из настоящего муранского стекла. Так что и они свое получают. Тут не поспоришь. И как, по-вашему, Арканджело до этого опустятся?
– Нет, – решил Коста, – у них другой бизнес.
– Другой бизнес? Вот как? И что за бизнес такой? Объясни, умник. – Не дождавшись ответа, Браччи продолжил: – Тогда слушай меня. Они работают в музее. И печь у них в десять раз больше, чем нужно, У них нет современного оборудования, ничего такого, что экономило бы время или деньги. Пользуются старыми рецептами. Новых форм не признают. Им надо вчетверо больше времени, чтобы сделать то же, что в глазах всего мира ничем не отличается от того, что делают остальные. И что, думаете, они получают вчетверо больше? Как бы не так. И вдвое не получают. Иногда им приходится даже продавать дешевле, потому что у них несовременный дизайн. Кому надо старье? Да еще не самого лучшего качества, с изъянами, потому что оборудование отсталое и технология допотопная. Знаете, что будете их бизнесом? Ничего. Вылетят в трубу. Да мне бы и наплевать, если бы не Белла. Теперь ее нет, так что пусть выкручиваются как знают. Пусть продают все англичанину, пусть строят там парк развлечений или еще что. Кому какое дело?
– Какому англичанину? – небрежно спросил Коста.
– А, перестань! – усмехнулся Браччи. – Тоже мне секрет. Про их дела все давно знают. Сделку уже давно заключили бы. да только старик так бумаги составил, что адвокаты в них разобраться не могут. Имейте в виду, – Браччи помахал пальцем, – если англичанин чего-то хочет, он свое получит. Я бы с таким и связываться не стал. Слишком много у него влиятельных дружков. И если только он купит остров…
– Что? – вырвалось у Перони.
Браччи ухмыльнулся:
– Им конец. Хозяином будет он. Может делать что угодно. Построит отель. Или какой-нибудь торговый центр вроде тех, что в городе. Будь у Арканджело хоть капля здравого смысла, выставили бы все на открытый аукцион. Огребли бы кучу денег. Но они же хотят заниматься стеклом. Глупо.
Информация насчет Мэсситера показалась Косте весьма интересной. Англичанин и без того был человеком состоятельным. Заполучив остров, он приобрел бы еще большее влияние.
– А вы не против иметь такого соседа?
– Да уж, что и говорить. Но по крайней мере терпеть придется только одного придурка. Ладно, хотели спросить о чем-то, спрашивайте, а нет… Мне еще работать надо.
Он посмотрел на разбросанные по столу стекляшки и сгреб их одним махом в коробку.
Уходить было рано.
– Расскажите о вашей семье. Родители. Братья. Сестры.
– Брат один – я. – Браччи толкнул ногой дверь, и полицейские увидели двух молодых людей, лет по двадцать с небольшим, плотных и угрюмых. Оба работали у печи, раз в десять меньшей по размерам, чем та, что стояла в мастерской у Арканджело. Один, с короткой стрижкой, был в рубашке с подвернутыми рукавами. Обе руки украшали старые синие татуировки. Другой – постройнее, с длинными волосами – выглядел чуть менее агрессивным.
– Энцо.
Татуированный кивнул.
– Фредо. Мои сыновья. И работники. Мамаша их удрала в Падую с каким-то страховым агентом. Без бабы оно и лучше.
– Точно, – буркнул Энцо и сердито посмотрел на брата. Тот поднялся и закрыл дверь.
– И больше никого? – поинтересовался Перони.
– Нас было двое, я и Белла. Уж больно папаша хотел быть добрым католиком. Так что больше тут спрашивать некого. Браччи здесь живут уже пятьсот лет. Не верите – сходите в церковь и посмотрите сами. Старик как произвел двоих на свет, так и успокоился – мол, не переведется род. И мои парни так же поступят. А что касается Беллы… Она сама захотела выйти за одного из этих выскочек. Что ж, ее проблемы. Опять-таки.
Браччи остановился, решив, похоже, что зашел слишком далеко.
– Да? – подтолкнул его Перони.
– Дурацкая затея. Я это с самого начала знал. – Хозяин махнул рукой. – Так и не понял, зачем ей это надо было. Уриэль – не самый завидный улов. А Белла была красивая. Да. Могла бы подыскать и получше. Как будто… – Он поморщился, словно забыл, что хотел сказать, – Это уже после того, как отец умер. Он бы ее окоротил. Я-то думал, что все еще раньше решили, с его согласия. Никто ничего не знал, а потом они вдруг взяли да и поженились. Ну и что мне делать? Вендетту объявлять? Да их еще и Микеле поддержал. Я поначалу было подумывал, что это он на нее глаз положил, да только уж больно стар для Беллы. Все в деньги упиралось. Они, наверное, рассчитывали, что мы их вытянем. Белла ведь тоже со стеклом работать умела. Знала, что к чему. Приемы там, секреты кое-какие. Мы же здесь чужакам не открываемся. Но она их и не подпускала. Работала в одиночку, по ночам. По крайней мере она мне так говорила. Получалось у нее неплохо. Микеле, конечно, и хотел бы подглядеть, да только не посмел. На Мурано тем, кто в чужое нос сует, жизни нет. Что наше, то наше. И здесь останется, на сторону не уйдет. Тем более к каким-то лодочникам.
Коста кивнул. Долгими вечерами, когда заняться было нечем, он частенько читал книги по истории Венеции. В одной из них подробно описывалось зарождение и развитие стекольного производства на острове, куда его перенесли в тринадцатом веке по распоряжению дожа из-за постоянно возникавших в Венеции пожаров. Постепенно на Мурано сложилось братство стеклодувов, закрытая, напоминающая масонскую организация, члены которой клялись охранять секреты ремесла. Нарушителям клятвы грозили самые серьезные последствия.