Укус ящерицы

Хьюсон Дэвид

Эмили задумчиво кивнула. Каждое действие имеет свои последствия. И сейчас никто из них не знал, чем все закончится. Ее учили просчитывать ситуацию наперед, оставлять маркеры, по которым потом можно определить, кто ты такой и что ты сделал.

Она вытащила из кармана чистую салфетку, поднесла к губам и аккуратно сплюнула. Потом протянула салфетку Терезе.

– На всякий случай возьми и этот образец. Легче будет факторизовать.

Глава 9

На Сан-Франциско делла Винья туристов увидишь нечасто. Достопримечательностей здесь не сыскать, хотя неподалеку от остановки водного трамвайчика Челестия, в паре минут от главной городской больницы, есть небольшая церковь Тем

не менее даже Джанфранко Рандаццо, считавший этот квартал Кастелло едва ли не трущобами и никогда раньше его своим вниманием не удостаивавший, был немало удивлен тем, что обнаружилось за суровым белым фасадом Палладио. Оказывается, здесь все еще помещался францисканский монастырь, основанный более пяти столетий назад. За угрюмым интерьером с расставленными в кружок скульптурами Ломбардо и полотнами Веронезе и Беллини в скромных кельях и рабочих комнатах шла тихая уединенная жизнь. Обитавшие здесь люди как будто пришли из другого мира, не знающего скоростей и стрессов современной жизни. В решетке отбрасываемых колоннами теней порхали голуби. Вокруг статуи святого Франциска, стоявшей на солнечном пятачке посредине первой галереи, росли цветы. Здесь же, напротив статуи, находилась и келья, выделенная монастырем комиссару. В редкие минуты одиночества он либо укрывался в скромно обставленной комнатушке, либо сидел в тени колоннад. Здесь ему были гарантированы покой и относительная безвестность. В любом случае иного выбора квестура не оставила. Похоже, кто-то очень влиятельный пожелал, чтобы его убрали с глаз долой. На Сан-Франчиско делла Винья Рандаццо предстояло оставаться до окончания внутреннего расследования, результатом которого, как ему пообещали, мог стать разве что выговор.

Самым худшим элементом новой жизни была навязанная комиссару компания. В течение дня рядом о ним пребывали два известных всей венецианской полиции шутника, Лавацци и Мальпьеро, два человека, которых Рандаццо знал давно и презирал за лень и наглость. Вечером эту пару остряков сменяли двое таких же тупиц. От их идиотских выпадов и злобных шуточек в свой адрес комиссар устал уже в первые часы временного заточения. Перспектива неопределенно долгого пребывания за каменными стенами в обществе Лавацци и Мальпьеро сводила с ума. Он уже решил, если положение не изменится в ближайшее время, обратиться к начальству с требованием заменить этих охранников на других. Но не сейчас. Прежде чем привлекать к себе внимание верхов, Джанфранко Рандаццо должен был найти ответ на вопрос, не дававший покоя с первого дня нахождения в монастыре. Кто такие эти двое и какой приказ они получили? Призваны ли они охранять и защищать комиссара от внешнего мира или их приставили к нему в качестве сторожей-тюремщиков на случай, если он попытается сбежать?

Последнее предположение выглядело дико. Рандаццо прекрасно понимал, скольким влиятельным людям – и прежде всего Мэсситеру – он оказал неоценимую услугу тогда, в палаццо, застрелив пьяного Альдо Браччи. Долг платежом красен. Венеция живет по своим, давно установленным, пусть и неписаным, но строгим правилам. Без их соблюдения город давно бы погрузился в пучину хаоса. И среди прочих правил одно всегда соблюдаюсь неукоснительно: по долгам рано или поздно рассчитывались все и всегда.

Весь последний час Мальпьеро жаловался на отсутствие у францисканцев телевизора. В конце концов Рандаццо не выдержал.

– Почему бы тебе не открыть книгу?

– Ха!

Прозвучало это так, словно ему предложили выпить яду. Сам комиссар за время вынужденной ссылки успел пролистать пару книг. Обе касались некоторых весьма туманных аспектов итальянского права, и он сразу же, как только ему обрисовали ситуацию, решил, что должен прояснить для себя отдельные положения. Книги пригодились. По крайней мере теперь Рандаццо знал, о чем стоит напомнить кое-кому из городских чинов, если возникнет необходимость освежить им память. Он даже стал относиться к своему заключению как к необходимому и полезному

отступлению, возможности сосредоточиться и наметить новые цели. Даже поражение можно использовать с выгодой для себя.

– Книги помогают в жизни, – добавил он.

– Не больно-то они вам помогли, – ухмыльнулся Лавацци.

Эти двое действительно составляли странную пару. Начать с того, что они настолько походили друг на друга, что могли сойти за братьев: оба под тридцать пять, невысокие, склонные к полноте и облаченные в дешевую синюю форму. Именно такого рода блюстители порядка портят статистические показатели участка, вызывая недовольство начальства и подавая дурной пример сослуживцам. Рано или поздно терпение комиссара истощается, и нерадивых полицейских выгоняют на улицу с суровым наказом заняться наконец настоящим делом. Точно так поступил однажды с дерзкой парочкой и Джанфранко Рандаццо. Результатом работы Лавацци и Мальпьеро стал резко увеличившийся наплыв задержанных, среди которых попадались как мелкие воришки и мошенники, так и совершенно невинные граждане. Впрочем, энергии служителям закона хватило ненадолго, и они, устав от трудов, вернулись к более привычному занятию: патрулированию баров с поглощением бесплатного пива и бутербродов.

– А прогуляться не хотите? – предложил комиссар. – Глупо же весь день сидеть взаперти.

– Прогуляться? И нарваться на братьев Браччи? – Лавацци покачал головой. – Говорят, парни сильно обозлились. Оно и понятно – вы же угрохали их старика.

Рандаццо начал закипать.

– Я застрелил зверя, преступника, захватившего в заложницы женщину и угрожавшего оружием. Мои действия оправданы обстоятельствами. Кто знает, как бы все повернулось, если бы я не предпринял никаких мер?

Мальпьеро отмахнулся от слов комиссара, как от назойливых мух.

– Слышать ничего не хочу. Ни слышать, ни знать. Наше дело маленькое, а судят пускай другие. Нам приказано держаться рядом с вами, вот мы и держимся. А вы что же, предлагаете нам нарушить приказ? Невероятно! Человек такого ранга!

– Неслыханно! – поддержал приятеля Лавацци, сокрушенно качая головой. – Поневоле задумаешься, куда катится мир. Никакой дисциплины. В этом вся проблема.

– Я уже устал от…

– Это вы мне говорите?! – завопил Лавацци.

В открытом окне возникло невозмутимое лицо монаха. Съехавший на шею капюшон обнажил загорелую лысину. Монах поднес палец к губам:

– Ш-ш-ш…

Подождав, пока окно закроется, Лавацци негромко выругался и угрюмо посмотрел на Рандаццо.

– Мы здесь, на хрен, устали. Понятно? И оттого, что вы это повторяете, лучше не становится. К тому же…

Он взглянул на часы. Приближался полдень. Время ленча. Уж чего-чего, а возможности набить брюхо эти двое не упустят, подумал комиссар. Тем более за чужой счет. Служебный долг вовсе не мешал им исчезать на час-полтора примерно в это время. Возвращались они довольные, с красными физиономиями и следами соуса на лоснящихся губах. Комиссару же приходилось довольствоваться незатейливой, однообразной трапезой монахов.

– Мы могли бы сходить на ленч…

– А кто платит? – тут же спросил Мальпьеро. – Вы?

– Могу и я, если вам так нравится, – ответил Рандаццо. Ради удовольствия не жалко и потратиться. К тому же, взяв на себя расходы, он потребует, чтобы они сели за другой столик, и насладится пусть и недолгим уединением.

Полицейские переглянулись. Комиссар понял – шансы повышаются. Настроение сразу улучшилось. Хорошая еда, пара бокалов вина… На Кампо Арсенале, в тени огромных золотых ворот и неподалеку от четырех известных каждому горожанину львов, есть уютный ресторанчик, специализирующийся на домашней кухне. Вспомнив о львах, он усмехнулся. Все в Венеции знали, что статуи притащили из Афин во времена республики как «военный трофей». За века своего существования Венеция собрала богатый урожай подобных «трофеев». Город всегда брал то, что хотел и когда хотел. Этот урок истории Рандаццо постиг еще мальчишкой.