Улей
Шрифт:
Не знаю, насколько удачной получилась новая легенда, но мою казнь она отсрочила. Вернулась надежда, что я выйду из Улья, и мы с Тезоном все же завершим операцию. Разборку с моим названным братом Ян оставил Груту, не зная, насколько теплые чувства сержант испытывал к неофиту с номером сто пятьдесят три. Я мог поспорить на свой боевой посох, что Грут не потащит Тезона в преторию раньше, чем выведает все секреты цзы’дарийского рукопашного боя. А их много. Очень много. Так что за безопасность разведчика пока можно не волноваться.
Зато Дин сейчас на
Непонятно, чего ждать от Яна. Что он напишет в рапорте? Что порекомендует сделать с недочеловеком? Сослать к шудрам или убить, чтоб не мучился? Четыре дня на раздумья у него есть.
Цепь на ноге звенела от каждого движения. Я послушно мыл пол и не пытался даже выглянуть в коридор. Любая непродуманная попытка побега обречена на провал. Тезон две ночи следил за дежурными прежде, чем обнаружил пересменку и окно тишины. А мне нужно знать план претории, расписание дежурств на всех постах, пароли, коды доступа, график Яна и составить как минимум три возможных маршрута побега. Слишком много для одного покалеченного бойца на цепи и трех дней на подготовку. Надеяться можно только на чудо. Или на Тезона. Но лучше на чудо.
Я домывал четвертый угол в допросной, когда дверь открылась, и на пороге возник господин офицер в свежем кителе и с влажными волосами. Принес медицинский чемоданчик.
— Хочешь… стать васпой?
Я кивнул и замер, не сводя настороженного взгляда с рук офицера. Он достал шприц с желтой жидкостью и жгут. Я, конечно, за максимальную достоверность, но добавлять себе сомнительных генетических мутаций не хотелось. Замечательную легенду придумал, ага. Идиот.
— В васпу перерождаются, — пояснил Ян, разглядывая жидкость в шприце на просвет. — Скоро кладка. Время, когда Королева созревает и дарит эссенцию.
— Господин офицер, разрешите обратиться? — запинаясь и болезненно сглатывая слюну, спросил я. — Это эссенция?
Один плюс у легенды все же нашелся. Раз я человек, то всех нюансов жизни васп знать не могу. Имею полное право тупить.
— Нет. Яд Королевы, — ответил офицер, затягивая на моей руке жгут. — Ты уже не годишься для трансформации. Взрослый. Проверим, действительно ли ты мутант. Человек умрет. Васпе будет плохо. И только.
— Как Вам недавно?
— Как … мне, — подтвердил васпа, изобразив ухмылку жуткой гримасой.
Яд Королевы, слеза девственницы, поцелуй смерти — как только не называли наркотические вещества. Цзы’дарийцы устойчивы к ядам, а заодно и к алкоголю, табаку и почти всем наркотикам. Почти, потому что на Дарии росла темно-синяя ягода Шуи. Если съесть всего три ягоды, то любой цзы’дариец будет выглядеть не лучше Яна в припадке. Поэтому ягоду Шуи сушили, а потом заваривали кипятком и пили мелкими глотками. Не в ущерб службе, разумеется. Проклятье, а если яд королевы как Шуи? Или еще хуже?
— Н-не надо, — пискнул я, выдергивая руку из пальцев преторианца.
Ян замер, хищно ощерившись, и в допросной сразу стало прохладнее.
— Почему? Ты хотел… стать васпой. В Улей пришел. Пытки терпел.
Офицер нависал надо мной, заслоняя свет лампы. Лицо — разбитая маска. В словах яд, а в глазах огонь. Холодный, жесткий. Он придвинулся так близко, что я забился в угол, как загнанный зверек. Внутри сжималась пружина страха и боли виток за витком. Каждый круг по тренировочному залу, каждый удар сержанта, каждый пустой взгляд неофита. У металла есть предел. У меня тоже.
Я зарычал, бросившись на преторианца. Бездумно, бессмысленно. Хотел смять и разбить ухмыляющееся лицо, будто Ян — единственный, кто виноват во всех кошмарах Улье. Но офицер был выше, сильнее, тяжелее и здоровее, наконец. Да, несколько моих ударов достигли цели, но в ответ я получил несоизмеримо больше. Ян прошелся по всем болевым точкам и свежим ранам. В итоге почти раздавил меня в захвате и насильно вколол весь яд, что был в шприце.
Я тяжело дышал, сжавшись в комок, и не видел, а только слышал, как васпа ходил по комнате. Четко, размеренно. Зазвенели цепи, принимая мои руки обратно в свой плен. А я ждал, когда подействует наркотик. Прислушивался к ощущениям. Вещества разные, а суть одна.
— Живой? — спросил Ян, грубо схватив меня за волосы и подняв голову вверх. — Живой?!
Тело болело не сильнее обычного, тошнило так же. Голова плыла больше от усталости после драки и нехватки кислорода. Растревоженные ребра снова не желали раскрываться во вдохе.
— Живой.
— Чувствуешь… что-нибудь?
— Нет, — честно ответил я.
Ян облизнул губы и достал из медицинского чемоданчика еще один полный шприц. Проклятый экспериментатор. Угробить меня решил? На этот раз дернуться я не мог и принял вторую дозу яда почти безропотно.
— Сейчас… чувствуешь?
— Нет, не чувствую, — зло выцедил я сквозь зубы. Хотя на этот раз в ушах зашумело, и сердце зашлось в тахикардии. Но все прошло без следа.
— А ты крепкий, сопляк, — кивнул Ян. — Не человек, не васпа. Чудовище и есть.
Слышали бы тебя цзы’дарийские генетики, господин офицер, сочли бы за личное оскорбление. Века вдумчивой селекции со стерилизацией особей, не прошедших отбор. Не генофонд, а сокровище. У меня почти так в генетической карте и записано. А в Улье кулаками месят, как простого деревенского паренька. Обидно. И ведь бьют не только меня. В памяти всплыл рассказ Тезона про ежедневные пытки неофитов, и глухое раздражение выстрелило еще раз.