Улица Королевы Вильгельмины: Повесть о странностях времени
Шрифт:
Он кинул трубку на рычаг и вдруг улыбнулся:
— Ну, теперь они там повертятся!.. Правильно сделал, что пошел прямо сюда. Они ведь и меня хотели провести, как слепого котенка, — потер рукой подбородок, подумал и добавил: — А Гуркину своему ничего не говори. Он поднимет шухер, а если по правде, то надо, чтобы ребята еще поработали с молодежью хоть годок. Ведь только первые ростки появились.
— Скажу не скажу — он сам сообразит. Посмотрит на меня и сообразит. Подполковник Гуркин — мужик догадливый.
— Догадается —
Я улетел из Москвы в тот же день. Вдруг нестерпимо захотелось домой. А где у меня дом?..
Гуркин действительно впился как пиявка. Он, казалось, видел меня насквозь, словно в рентгеновских лучах. Да я еще и не научился тогда скрывать свои эмоции. Что в душе, то и на лице.
— Нет, скажите, а почему все-таки почетной грамоты не дали? Мне ведь намекал сам Михайлов.
— Он был в отъезде.
— Что у него, мальчики на подхвате перевелись?
— Видно, забыл поручить, — ерзал я в мягком кресле, как на табуретке с гвоздями.
— Что-то ты хитришь, старший лейтенант!
Обычно начальники переходят с фамильярно-дружеского «ты» на официальное «вы», если что-то им не понравилось в поведении подчиненного. У Гуркина же наоборот: если «ты», значит, он тобой сильно недоволен.
— Ну да ладно! — лицо у него так и оставалось каменным. — Главное — съездил, доложил, а теперь берись за дело. Тут много чего накопилось...
Через несколько дней снова завозят к нам шифровку в полном соответствии с ритуалом, И опять меня требует к себе подполковник Гуркин:
— Что-то совсем ничего не пойму, — подает мне листок и смотрит пронизывающе.
Читаю:
«Передайте Квину, что его просьба бюро ЦК ВЛКСМ удовлетворена. Шелепин».
— Сговорились за моей спиной? Я так и чувствовал, что они на тебя нацелились. Вообще-то правильно. Им такие кадры нужны. Но почему мне ни слова, а?.. В Германию, что ли, сватают? Или в Москву, в аппарат?
— Нет, товарищ подполковник! Вот честное слово!
Я умолкаю. Жар заливает лицо. Что ему сказать, когда сам ничего не понимаю. Какая просьба? О чем я их просил?
Лишь много позже я догадался, что это, конечно, работа полковника Маринова. Вопрос, мол, закрыт. Ничего не было и нет.
А еще через неделю — новое явление фельдъегеря на «виллисе». На сей раз секретной почтой на имя подполковника Гуркина прибывает из Москвы объемистый пакет, посланный ЦК ВЛКСМ.
Вскрывает его Гуркин в моем присутствии.
А там по два экземпляра ценнейших в то время для нас русско-венгерского и венгеро-русского словарей. И записочка без подписи от руки:
«Посылаем Вам и старшему лейтенанту Квину в знак признательности за товарищескую помощь комсомолу».
Подполковник Гуркин сияет. Подарок и в самом деле знатный.
— Так вот, оказывается, какой была ваша просьба. Но почему же вы сразу мне не сказали?
— Хотел, чтобы было сюрпризом, — нашелся я.
— А вы знаете, по-моему, ничем не хуже почетной грамоты, — сказал подполковник Гуркин, удовлетворенно листая один из словарей. — И ее вы тоже получите, помяните мое слово!
Почетную грамоту ЦК ВЛКСМ я действительно получил.
Тридцать лет спустя.
В одну из круглых годовщин подъема целинных и залежных земель на Алтае.
ПРЕКРАСНАЯ МЕЛИНДА
Майор Афанасьев, выпучив по-рачьи глаза, буквально ворвался в кабинет подполковника Гуркина.
— Уже здесь! — прошептал он так громко, что тише, наверное, прозвучал бы крик. — К вам следуют!
— Кто? — не удержался я от вопроса, хотя громовой шепот предназначался явно не мне.
Афанасьев, скривившись, отмахнулся как от назойливой мухи, но все-таки ответил:
— Начальник ГлавПУра с супругой. А сам бочком, бочком к двери и остановился там с тем же напряженным выражением лица. «Чтобы как только войдут — улизнуть, — разгадал я его несложный маневр. — Сейчас Гуркин и меня вытурит».
Но если мой начальник и собирался избавиться от излишнего в такой ситуации свидетеля, то просто не успел. Снова открылась тяжелая дверь и, пропустив вперед дородную даму, вошел генерал-полковник с широким волевым, но приятным, незлым лицом с умными внимательными глазами.
Подполковник Гуркин почему-то не проявлял признаков волнения или тревоги. Не суетясь, вышел, оправляя гимнастерку, из-за своего письменного стола, протянул, как положено, руки по швам. А я выскочил, прижавшись к стене, ближе к углу, и кляня себя за то, что не сообразил, как Афанасьев, вовремя слинять из кабинета. А ведь имелся еще просвет в несколько секунд.
— Товарищ генерал-полковник, вверенное мне отделение по работе среди...
— Отставить! — гаркнул генерал. — Да ты что, Федя...
— Ну как же! — на лице Гуркина мелькнула мимолетная улыбка. — Начальник Главного политического управления Советской Армии... А ты все такой же, Иосиф Васильевич, честное пионерское! Прямо удивительно! Ну разве только в плечах раздался самую малость.
— А ты думал, раз генерал-полковник, то обязательно с пузом?
Они обнялись.
«Однокашники, — тотчас же вычислили мои извилины. — Скорее всего, по комвузу. И по годам, похоже, ровесники».
Я посмотрел в сторону двери. Афанасьева, конечно и след простыл. Да, надо было и мне не зевать!