Улица отчаяния
Шрифт:
Мои фантазии неизбежно оборачивались под конец чем-нибудь плохим, даже летальным.
И здесь я рассуждаю отнюдь не теоретически, я через все это прошел. Я прилежно исполнял доставшуюся мне партию в великом танце коммерции, я получал доходы и тратил их на самые разнообразные – и каждый раз бессмысленные, бесполезные, попросту идиотские вещи, в том числе и на наркотики. У меня был суперроскошный автомобиль (хотя я так и не умею водить) и поместье с огромным особняком в горах Северной Шотландии.
Не знаю уж, чего было больше в этом особняке – сквозняков или промозглой сырости, а поместье при нем представляло собой десять тысяч акров болота и клочкастой вересковой пустоши. Однажды трясина засосала мой резиновый сапог, и это было единственное, что посеял
38
Насчет оленей в горах и т. д. – осторожная аллюзия на знаменитое стихотворение Р. Бернса «В горах мое сердце». Аллюзия усиливается употреблением шотландского слова «burns» – ручьи, совпадающего с фамилиейBurns – Бернс
У меня даже был одно время свой остров – один из Внутренних Гебридов, доставшийся мне на лондонском аукционе до смешного дешево. Я строил на его счет самые радужные планы, но арендаторы все равно ненавидели меня вместе со всеми моими добрыми намерениями, и это вполне понятно, я на их месте вел бы себя точно так же: да за кого он себя держит, этот южанин, этот «Глезга кили», [39] этот сопливый попсарь? И то сказать, я же даже не знаю гэльского (все собирался и собирался выучить этот проклятый язык, да так никогда и… ладно, хрен с ним).
39
В Шотландии северяне-хайлендеры (горцы) относятся к южанам, жителям низин, с альтиметрически оправданным высокомерием. «Глезга кили» (шотл.) – хулиган (головорез, шпана) из Глазго
Фермеры видели слишком много великолепных планов, которые кончаются ничем, [40] слишком много обещаний, растворявшихся в воздухе, как утренний туман, слишком много владельцев острова, предпочитавших проводить все свое время в местах более солнечных и приветливых. Ну что ж, эти грубые, мрачные люди были по сути правы; я отдал им остров практически задаром, как только бухгалтеры придумали способ списать часть убытков на счет подоходного налога. Что-то я тогда все-таки потерял, но нельзя же зарабатывать на каждой сделке.
40
«Великолепные планы, кончающиеся ничем» и дальше про неоправданные обещания – аллюзия на предпоследнюю строфу стихотворения Р. Бернса «Полевой мыши, гнездо которой разорено моим плугом»: «Thebestlaidschemes о'Micean'Men, /Gangaftagley, /An'lea'eusnoughtbutgriefan'pain, /Forpromis'djoy!». Все имеющиеся переводы не очень эквивалентны
Одним словом, игрался я во все эти игрушки да наигрался. Мои мечты сбылись, [41] а когда они сбылись, оказалось, что они совсем уже и не мечты, а новые способы жить, связанные с новыми, а потому особо неприятными заморочками. Если бы я, по мере сбывания старых (мечт? мечтов?), придумывал себе новые, этот процесс мог бы длиться, я все время устремлялся бы к новым, еще более высоким высотам, к новым, еще более просторным просторам, но вышло, по всей видимости, так, что у меня вышел весь материал, я вчистую потратил его на песенки.
41
Словосочетание
Да, вполне возможно. Вполне возможно, что я использовал все свои мечты для построения песен, а сам в результате остался ни с чем. С ничем. Это было бы прямой насмешкой, почти трагедией, потому что в те времена я ничуть не сомневался, что твердо держу метафорический руль в руках. Я считал себя жуть каким хитрым, считал, что использую свои песни и свои мечты, чтобы побольше узнать о себе… Плохо только, что все, что я узнал, не стоило и узнавать.
Скорее всего, я надеялся найти в своих фантазиях себя, различить в структуре реализованных мечтаний хотя бы смутный облик того, что я есть на самом деле, и когда мечты реализовались и я присмотрелся, увиденное не произвело на меня особо приятного впечатления. И не то чтобы я активно себе не понравился, просто я оказался далеко не такой интересной, утонченной и благородной личностью, как мне прежде думалось. Я-то все считал, что дай мне благоприятные условия – и я тут же расцвету махровым цветом и запахну, широко распахну крыла и взлечу… а на поверку оказалось, что я так себе, бурьян придорожный, и некоторые бутоны все грозились раскрыться, да так и не раскрылись и никогда уже не раскроются, а некоторые гусеницы оказались заурядными инфантильными червяками, какие уж там из них бабочки…
По такому случаю я решил переквалифицироваться в раки-отшельники, и полюбуйтесь только, какую здоровенную раковину отхватил я по случаю. А что, я не мелюзга какая-нибудь, мне место надо.
Мы со св. Джутом прекрасно друг другу подходим.
– Уэс, ты же это не серьезно.
– Еще как серьезно.
– Да нет, я тебе… даже от тебя… Не может быть, чтобы ты серьезно. Это шутка.
– Да какие там шутки. Когда-нибудь все так будут жить. Это будущее, так что привыкай заранее.
– Да нет, ты шутишь.
– Я тебе уже ответил.
– Тогда ты сумасшедший. – Я повернулся к Инес. – Скажи ему, что он сумасшедший.
Инес подняла голову от журнала и взглянула на Уэса:
– Ты сумасшедший.
– Вот видишь? – возликовал я. – Даже Инес согласна.
Уэс только покачал головой, глядя на проносящуюся мимо корнуэльскую пейзажистику:
– Это будущее, мэн. Привыкай, пока не поздно.
«Пантер-де-вилль» неслась по узким проселкам, среди золотых, умытых летним дождем полей. В синем небе плыли хмурые облачные дредноуты и легкие, цвета солнца, облачные яхты. Снаружи было душновато, и мы включили кондиционер. Я взял у Инес опустевший стакан и наполнил его шампанским. Она, Уэс и я ехали из Лондона на уик-эндное сборище, каковое имело состояться в доме Уэса.
На очередном повороте машина затормозила, едва не врезавшись в трактор, задом загонявший свой прицеп в поле. Я стряхнул с руки капли, потянулся за салфеткой и укоризненно поцокал языком.
– Слышь, Джас, мы же никуда не спешим.
Джасмин оглянулась и сбила шоферскую фуражку назад, обнаружив высоко подбритые виски – месяц назад эта девица начала косить под панка. Раньше, с длинными белокурыми локонами, она выглядела куда симпатичнее, но я держал свое мнение при себе.
– Я там чего, шампанское твое разлила?
– Да.
После Инес я налил Уэсу, а потом себе.
– Ладно тебе, красавчик, ведь коврик, он и так цвета шампанского.
– Ну да, и вся обивка тоже, но это еще не значит, что я буду мыть ее «Моэ».
Джас взглянула на мой стакан (в пути бокалы крайне непрактичны; особенно когда за рулем сидит Джас).
– Дэн, а мне?
– Подожди, пока доедем.
Джас обиженно надулась, но тут же вспыхнула новой надеждой.
– А дай тогда мне немного коки.
– Чего? – заорал я. – Ты серьезно или шутишь? В тот раз, когда я дал тебе эту заразу, все кончилось тем, что мы гнали по «эм-шесть» со скоростью сто сорок. Нет уж, только не это.