Улица вдоль океана
Шрифт:
— Интересно, где мы будем на ней ездить? — и насмешливо добавляла: — По нашему Бродвею гонять, что ли?
— Клавочка, прояви фантазию, — терпеливо втолковывал ей Эдик. — Машина стоит в Калуге. Мы летим в отпуск, пересаживаемся за руль и прямым ходом жмем к морю. Турне по Кавказу… Крым, Байкал, Средняя Азия! Пейзажи родины и старина Суздаля врываются в наши стекла… Тебя устраивает?
— И опять летим сюда? — насмешничала Клава.
— И опять, извиняюсь, сюда, — подтверждал он.
— А машина
— Машина отдыхает в утепленном гараже, с электричеством и ватерклозетом… А что ты, — собственно, предлагаешь?
— А что я могу предложить? — недоумевала Клава.
Пока в Москве по каким-то иностранно-финансово-дипломатическим каналам оформлялось наследство, Эдик Капуста терпеливо посещал в Пурге годичные курсы шоферов, прилежно изучал дорожные знаки крутых поворотов, опасных спусков, объездов и запрещенных стоянок, а в положенное время щелкал фотоаппаратом, проявлял пленку и обновлял витрину, по-прежнему оставляя в центре портрет Клавы. Но теперь в поселке уже говорили так:
— Наш Миллионер из кого хочешь красавца сделает.
— Не забудьте сходить к Миллионеру, — напоминали в милиции желающим получить паспорта. — Нужны карточки три на четыре…
Будущим наследством интересовались буквально все. И буквально всем Капуста охотно рассказывал, вплетая теперь в свой лексикон расхожие иностранные словечки:
— Может, кто-нибудь мечтал, что я откажусь? Допустим, в пользу государства? Нет, пардон, с какой стати? Хотел бы я увидеть такого умника!..
— Слышь, Миллионер, а родственника ты этого помнишь? — спрашивали его.
— Натурально. Он был мой любимый дядя, а я его любимый кузен, — весело отвечал Капуста.
— Он что, бобылем в ящик сыграл?
— Неуместный вопрос! С чего бы мне досталось наследство?
— Да, Миллионер, а как он попал за границу.
— Любовная история на уровне Шекспира. Не будем вдаваться, — темнил Капуста, сам толком не зная, каким образом дядя Гриша объявился в Австралии.
— А как считаешь, — спрашивали, — сколько тебе отвалят?
— На парочку миллионов рассчитываю, — не задумываясь, отвечал Эдик и таинственно добавлял — А может, и больше… Пока от меня скрывают…
Тем временем Клава послала в московский ГУМ открытку:
«Уважаемые торговые работники!
В нашем поселке Пурга нет в продаже дорогих, красивых дамских шубок из натурального меха. В мехах я плохо разбираюсь, но знаю, что бывают из горностая, соболя, куницы и т. д. Бывают ли они у вас и можете ли вы отправить мне вышеуказанную шубку, если перевести вам деньги? Хотелось бы еще купить парчи на длинное новогоднее платье (золотого цвета). Я ношу сорок шестой размер. С уважением к Вам
Клава Капуста».
И получила ответ:
«Уважаемая
Стол заказов».
Покупка шубы и парчи задерживалась, ибо задерживалось дело с наследством. Эдик Капуста волновался, а заодно волновались жители Пурги:
— Привет Миллионеру! Что слышно?
— Пока ни черта, — сообщал Капуста.
— Слышь, Миллионер, год прошел. В чем дело?
— Сам не пойму. Может, в инстанциях крутят.
— Пошли запрос.
— Куда, мон шер, послать?
— Ну, куда положено…
— А куда положено?
— А может, дядя живой оказался?
— Хрен его знает!..
Наконец из высокой инстанции поступила весточка на гербовой бумаге: требовалось уплатить еще какую-то пошлину в размере ста рублей. Эдик сбегал в сберкассу, снял с книжки нужную сумму…
Вечером того же дня в фотоателье заглянул начальник стройконторы, инженер Каюков, человек молодой, энергичный, к тому же первый лыжник в районе. Близкой дружбы они не водили, но друг друга знали преотлично, ибо не было в Пурге незнакомых людей.
— Привет. Я не фотографироваться, я по делу, — без всяких сказал Каюков тоном закадычного друга, хотя на самом деле таковым не был. И кивнул на матерчатую ширму, надвое разгораживающую ателье: — Посторонних нет?
— Хелло! Ни души, — залихватски ответил Эдик. Он для убедительности отпахнул ширму, и она по проволоке отъехала к стене, позванивая медными колечками.
— Присядем, — предложил Каюков.
— Силь ву пле, — галантно показал на табуретку Эдик.
Они сдвинули табуретки к треноге кабинетного аппарата и сели.
— Ты патриот своего района? — в упор спросил Каюков.
— В каком смысле? — не понял Эдик.
— В прямом — патриот или нет? — не спускал с него проницательных глаз Каюков.
— В прямом патриот, — тряхнул огненной шевелюрой Эдик.
— А ты знаешь, что наш район молодой и строящийся?
— Факт!
— А реально представляешь, что нам нужно строить? — допытывался Каюков.
— Реально?.. В этом смысле не совсем… — замялся Эдик.
— Так вот: водопровод, теплоцентраль, электростанцию повышенной мощности, — загибал Каюков пальцы левой руки — Это крупные объекты Пурги. Теперь возьмем села и рудники. Улавливаешь, какие финансы вкладываются?
— Да-а, подходящие…
— И они нас режут. Сметы режут. В год мы способны освоить больше заложенного в сметах. Чувствуешь?
— Ощущаю… — ответил Эдик, ничего такого не чувствуя и не улавливая сути разговора.