Улица Жмуров
Шрифт:
Он возвращает мне удостоверение и бормочет:
– Я не мог знать, господин комиссар.
– Разумеется.
Я сажусь в машину, к величайшему разочарованию нескольких садистов, дожидавшихся моего возвращения в надежде поприсутствовать при расправе.
Половина восьмого.
Я мчу на улицу Жубер.
– Пойдешь со мной, дорогуша? – спрашивает одна из ста сорока пяти путан, меряющих шагами тротуар квартала.
– Спорю, ты обещаешь мне экзотические штучки? – интересуюсь я.
– Нет,
– Позже.
– Ну и катись.
Я вхожу в дом и сверяюсь со списком жильцов, потому что заколебался общаться с консьержками, хотя в общем они были мне полезны.
Верите или нет, но я недоволен. А недоволен я потому, что в моей реконструкции событий есть слабый момент: зов «На помощь», написанный Парьо. Это меня чертовски сбивает с толку.
Наконец, перепрыгивая через ступеньки, я все-таки поднимаюсь на этаж – разумеется, последний, – где живет так жаждущий со мной поговорить Одран.
Меня встречает запах стирки.
Дверь открывает полная молодая женщина в фартуке в синюю клетку, беременная, того и гляди разродится.
– Месье Ордан дома?
– Проходите.
В прихожей, украшенной трогательными лубочными картинками, маленький пацан играет в Зорро.
– Эрве-Ксавье, пропусти месье. – И она кричит: – Леон! Из микроскопической гостиной-столовой выходит Леон. Я его сразу узнаю: это банковский служащий с волосами бобриком и кислой миной, который выдал Бальмену его десять «кирпичей».
– Как, – спрашиваю я, – это вы?
– Проходите, пожалуйста, господин комиссар.
– Как вы узнали мой адрес?
– Вы же получили чек... Чек на ваше имя. Мне оставалось только узнать по справочной номер вашего телефона.
Я прикусываю губу: когда тебе утирает нос такая вот размазня, это все-таки обидно, а?
– Что случилось?
– Я узнал, что интересовавший вас человек умер, – отвечает он. – Я провел параллель между этой кончиной, случившейся после того, как он вышел от нас (он, естественно, говорит о банке), и вашим допросом.
Он стоит несгибаемо-прямой, строгий, представительный, довольный собой, своей работой и дюжиной детишек, которых еще сделает своей бедной жене и которых наградит вычурными именами.
– Я сконцентрировал мои воспоминания, – продолжает он.
«Как помидоры», – мысленно говорю я себе, глядя на лицо человека, страдающего запорами.
– И что?
– Я вспомнил, что слышал, как старик говорил своему спутнику: «Запишите адрес...» Остальное я не разобрал... Я повторяю вам, господин комиссар, что выполняю свою работу, не разглядывая клиентов.
Ему бы хотелось, чтобы я его поблагодарил, назвал бы героем и мучеником труда, но я остаюсь холодным.
– Это все?
– Еще я вспомнил, что человек в кожаном пальто что-то нацарапал на корешке чека, который я ему вернул. Но он сделал это, только чтобы старик отстал от него, «для понта», как говорит мой сын
Не дождавшись его приглашения, я опускаю задницу на диван.
Адрес...
– Человек в кожаном пальто воспользовался промокательной бумагой, предоставленной в распоряжение клиентов, – продолжает он.
Одран делает шаг назад, чтобы иметь возможность описать широкий и благородный жест рукой.
– Вот она, – говорит он, протягивая мне бледно-розовый листок. – На ней не очень много отпечатков.
Этим он подчеркивает, что дает не какой-нибудь паршивый товар.
Я беру промокашку, подхожу к украшающему камин зеркалу и без особого труда разбираю:
На помощь.
А сразу под этим – написанное той же рукой:
Улица Лаффит, дом 30.
То, что я принял за сообщение и что стало отправной точкой всего расследования, оказалось всего-навсего названием и адресом большой страховой компании. Парьо записал это, а потом оторвал кусок корешка чека, на котором был адрес.
Я разражаюсь смехом.
– Спасибо, месье Одран. Вы выполнили свой гражданский долг. В вашем лице полиция нашла умного и преданного помощника.
Он слушает меня, соединив каблуки, с повлажневшим взглядом и благоговейно пожимает мои пять пальцев, которые я ему протягиваю.
– Как хорошо, что ты все-таки пришел, сынок.
Фелиси просто сияет.
– Я знала, что ты поужинаешь дома, и все-таки потушила баранью ножку.
– Гм!
– Ты знаешь, матери чувствуют.
Должно быть, это действительно так. Лично я думал, что буду до последней минуты бегать по улицам. Но тайна рассеялась, и история теряет весь свой шарм. Осталось только найти в Париже преступницу. Убийцу, чье имя известно, чье описание и отпечатки пальцев имеются в полиции. Да, я думал, что... Но матери обладают даром предчувствия. Доказательство: Фелиси все-таки приготовила баранью ножку.
Она получилась просто великолепной.
– О чем ты думаешь, сынок?
– Об одной девушке, ма... Она хотела поиграть в искательницу приключений и ни перед чем не останавливалась. Она довела до самоубийства своего бедного отца. Убивала людей. Не слишком хороших, но все-таки людей.
– Какой ужас! – вздыхает Фелиси и переходит на другую тему: – Хорошенько следи за собой... Говорят, американцы употребляют много льда, а это вредно для желудка. И остерегайся гангстеров, – добавляет она, вытирая слезу.
Я знаю, что она думает: «Гангстеры вредны для жизни полицейского...»
– Ну, ма, не надо хандрить!
– Не буду, не буду, – уверяет она.
– Помнишь, что я тебе обещал? Поездка в Бретань, как только вернусь.
– Конечно.
– Я скоро вернусь.
Я начинаю обдумывать задание, которое мне поручил босс, и решаю, что совсем в этом не уверен.