Улики исчезают в полночь
Шрифт:
Пугач удивленно крякнул.
– Но не буду, ибо ничего такого не было.
– А что же было?! – поинтересовался участковый.
– Преступник задушил девушку и выдал себя.
В комнате воцарилась гробовая тишина, на этот раз, правда, связанная не с Могильщиком. Все поняли, что светловолосая сыщица Василиса Василькова, от которой многие, как от блондинки, ничего хорошего не ожидали, приблизилась к разгадке. И она, эта разгадка, сейчас находится совсем близко, так близко, что подумать страшно, ведь преступник наверняка сидит вместе со всеми в комнате и дышит с ними одним воздухом, пропитанным дорогими духами несчастной красавицы.
– Его узнал пенсионер Рюмочкин, – беспристрастно продолжила Василиса, – той самой ночью, когда залез в квартиру исчезнувшей Евы и получил битой по голове. Между прочим, – обратилась к пенсионеру Василиса, – я почти сразу догадалась, что вставная челюсть была ваша.
– А то чья же, – недовольно пробурчал тот, – новенькая, столько уплачено за нее.
– За шантаж вам заплатили гораздо больше, – усмехнулась Василиса.
– Ничего не помню, ничего не знаю, – пробурчал пенсионер.
– Да, удар по голове стал вашим алиби, чтобы ничего не рассказывать следствию.
– Подумаешь, – возмутился тот, – будто оно было, это следствие! Пенсионера чуть не убили, а они все списали на бытовое хулиганство!
– Ничего не поняла, – призналась Боблова, – ты чего молчал-то все это время, старый черт?! Покрывал преступника, пока хороших людей по головам били?! Кто он, преступник-то, кто?! Признавайся, Рюмочкин!
– Сначала я хочу рассказать вам о причине преступления, – таинственно сообщила Василиса. – Она настолько необыкновенная, что я сама долгое время терялась в догадках.
– Во! – обрадовался Сметана. – А то все выборы да выборы!
– Выборы здесь действительно ни при чем, – кивнула Василиса, – как и ревность. Все, как это только что сейчас подтвердилось, гораздо проще. С самого начала об этом мне твердили на каждом шагу, описывая семью Дворецких. Но я догадалась не сразу. Помогите мне, Семен Семенович!
Василиса указала на стол, за которым сидел Сметана. Его пришлось подвинуть. Под столом и отогнутым ковром оказался люк. Все повскакивали со своих мест и склонились над ним.
– Так люк все-таки был! – заметила Антонина Эдуардовна. – Только в подвальное помещение.
– Он и сейчас есть, – уточнила Василиса.
– А что там? – Пугач откинул крышку и хмыкнул. Луч света разрезал темноту полуподвального помещения.
– Там? – Василиса перевела взгляд на Афиногенова. – Что там, скажите, Агафон!
– Там вечный двигатель! Но вам этого никогда не понять! – выпрямился дворник, повернулся и собрался выйти из комнаты.
– Ры-ры-ы-ы-ы, – предупредила его Эльвира, переместившаяся к дверям.
– Но вы ведь тоже не поняли, как он работает! – возразила ему Василиса. – И забирались сюда по ночам! Для того чтобы в нем разобраться, ведь переместить его было нельзя, как я полагаю?
– Правильно полагаете, – хмуро отозвался Афиногенов и бухнулся в освободившееся от Плешь кресло. – Он работает, старик сделал великое научное открытие…
– Которое не давало вам покоя, – укорила его Василиса.
– Нобелевская премия светила, – процедил дворник.
– А вы вовсе не дворник, – прищурилась Василиса. – Какая у вас научная степень?
– Какая теперь разница, – отмахнулся тот.
– Странная штуковина, – заметил Пугач, успевший за это время прыгнуть вниз и включить в помещении тусклую лампочку.
Все склонились над люком и попытались разглядеть на старом, потрескавшемся от сырости и времени столе тикающий механизм, состоящий из шестеренок, болванок, гвоздиков, трубочек и чего-то непонятного простому, хоть и любопытному, глазу. Механизм жил своей жизнью, тикал и, казалось, радовался, что его наконец-то обнаружили добрые люди.
– Глупости, – скривился Сметана, – вечных двигателей не бывает!
– Вечное не может быть земным, – согласился с соперником Плешь.
– А вдруг? – произнесла Василиса и пригласила всех присесть. – Я заподозрила, – начала она после того, как все расселись по местам и успокоились, – Агафона после того, как узнала, что дворник выносит мусорное ведро по ночам. Тот, кто встает с рассветом, вряд ли станет разгуливать с мусором за четыре часа до звонка будильника. А если и станет, то по серьезной причине. После этого факта все связалось. Диктофонная запись, где Аделаида говорит, что Ева не брезговала встречами ни с директорами, ни с разнорабочими, опять же понимай, что с дворниками. И перчатка. Согласитесь, Агафон, чем толще перчатка, тем меньше мозолей.
– Согласен, – буркнул тот.
– Не пойму только, зачем вы забрали из комнаты Дворецкой статуэтку полуголой нимфы? Она вам напоминала Еву? За что вы так Дворецкую? Неужели она вам помешала бы разобраться с этим вечным двигателем?! – И Василиса кивнула в сторону открытого люка.
– Пришлось бы делиться, – перекривился Агафон.
– Ну и поделился бы, – расстроилась тетка, всплеснув руками, – премия она такая большая!
– Минуточку, – всполошился Плешь, – если это действительно ценная вещь, то возле нее нужно выставить охрану. Или, что еще лучше, доверить ее солидному, уважаемому человеку!
– Это мне, что ли? – воскликнул Сметана. – Конечно, мне! Хорошо, уговорили! Я забираю эту хренотень! Не думаю, что она чего-то стоит…
– Не думаете, – вскочил Плешь с дивана, – так и не заберете! Уважаемый человек – это я!
– О! Кто бы говорил! – вскочил Сметана.
– Спокойно, господа, спокойно, – между ними встал Пугач. – Хренотень, тьфу, так называемый вечный двигатель останется под охраной органов правопорядка.
– Нужен он им, как же! – язвительно прокричал пенсионер Рюмочкин. – Они его быстро спишут на бытовуху, чтобы не портить показатели. Старик был моим соседом, мне двигатель и достанется!