Уловка (Держи меня крепко, Прайм-тайм, Последнее интервью)
Шрифт:
– В чем дело? – тихо спросил он.
– Я хочу поговорить с тобой. – Он нахмурился, и Энди поняла, что ее опасения оказались не напрасными. Энди нервно перебирала пальцами бахрому полотенца. – Ты ошибаешься.
– В чем? – Он присел у изножья кровати и прислонился к спинке.
– Ты слышал днем слова Джефа.
– Что ты должна была со мной подружиться, чтобы выкачать информацию?
– Да. Это неправда.
– Лес не просил тебя сделать это?
Она запнулась.
– Просил. Но я не всегда слушаю его. Во всяком случае, не так часто, как раньше, – добавила она главным
Энди глубоко вздохнула и решительно посмотрела ему в глаза.
– Я никогда не торговала своим телом взамен на сенсационную историю. Я слишком уважаю себя, чтобы опуститься до этого. Мои родители учили меня уважению к самой себе и своему телу. Я всегда считала, что плоть не может быть предметом для бартерной сделки. Мне никогда не приходилось прибегать к подобному средству даже в самых безнадежных ситуациях. Мне всегда удавалось уговорить дать интервью.
Я хорошо делаю свою работу, – продолжала Энди. – Да, я честолюбива, но теперь… Ладно, не важно. Что и говорить, мне всегда хотелось вытащить на божий свет какую-нибудь потрясающую историю. Или сделать интервью, которого никому никогда не удавалось сделать. Но я не обладаю таким звериным нюхом на сенсацию, как Лес. И, конечно, я не такая безжалостная, как он. Возможно, это звучит банально, но я всегда придерживаюсь заповеди: «Не судите, да не судимы будете». Насколько мне известно, я никому не причинила вреда. И уж, конечно, меня нельзя обвинить в разглашении чужих тайн.
Энди неподвижно сидела на кровати и ждала. Лайон, до того меривший шагами комнату, сел рядом.
– Но ты потеплела ко мне сразу после разговора с Лесом.
– Знаю. Но с Лесом это никак не связано. Единственный раз я вспомнила о Лесе, это когда ты спросил меня, кто он такой. А до этого времени я думала о чем угодно, только не о нем… – Энди искренне посмотрела ему в глаза. – Лайон, неужели ты действительно думаешь, что я сыграла на чувствах, пыталась использовать нашу близость для гнусной цели?
Она почувствовала, как глаза ее наполняются слезами.
– Я знаю, что ты не доверяешь женщинам с тех пор, как тебя оставила Джери. Только прошу, не надо обвинять меня несправедливо. Пусть я прибегла к детской хитрости, чтобы проникнуть в этот дом. Но я не играю с тобой сейчас.
Лайон смотрел, как неосторожная слезинка, соскользнув с ее ресницы, покатилась по щеке. Он подхватил ее пальцем, поднес к губам и слизнул.
– Теперь ты снимешь полотенце?
Все еще не зная, плакать ей или смеяться, она припала к его груди. Две сильных руки сомкнулись за ее спиной. Она слышала его прерывистое дыхание и учащенное биение сердца. Эти звуки вновь овладели ее сознанием, и она забыла обо всем на свете.
Когда наконец они разомкнули объятия, Лайон согласился вести себя покорно и предоставил ей свободу действий. Энди целовала его губы, подбородок, шею, грудь. Чуть приподняв голову, она посмотрела на его сосок и потрогала его пальцем. Потом – языком, сначала осторожно, пока не почувствовала, что нужно действовать смелее.
– Энди, – застонал он, крепко сжав ее в объятиях. – Ты сотворила монстра, Энди Мэлоун. Сексуально помешанного монстра.
– А чем занимаются сексуально помешанные монстры?
– Похищают
– А я красавица?
– Да.
– Ну и что же теперь?
Они спали долго и крепко. Без сновидений. Как спят счастливые люди. Лайон разбудил Энди, когда лучи солнца упали на широкую кровать:
– Тебе лучше пойти в свою комнату. Надо хотя бы делать вид, что мы ведем себя благопристойно.
– Не хочу. – Она повернулась на бок и прижалась к нему грудью.
Он застонал:
– Энди, прекрати, черт возьми.
Энди засмеялась:
– Ты противный консерватор.
Она спрыгнула с кровати, но он успел шлепнуть ее.
– Увидимся за завтраком? – спросила она, укутываясь в полотенце.
– Если я буду в состоянии ходить.
Послав Лайону воздушный поцелуй, она приоткрыла дверь и, осторожно выглянув в холл, поспешила в свою комнату.
Все утро до завтрака Энди занималась собой. Приняла душистую ванну, вымыла волосы и придала им свою любимую форму. Для завтрака Энди надела яркий сарафан из набивного ситца. Она чувствовала себя женщиной и хотела, чтобы весь мир знал об этом.
Напевая привязавшийся мотивчик, она вышла в холл и сразу попала в объятия поджидавшего ее у двери Лайона.
– Собираешься на завтрак? – спросила она, когда он отпустил ее.
– Меня можно уговорить пропустить его.
– Не могу. Я умираю от голода.
Обнявшись, они направились вниз. Где-то на середине лестницы Лайон и Энди неожиданно услышали, что Грейси разговаривает с кем-то у входной двери.
Сердце Энди упало. Ноги словно налились свинцом.
Она не могла видеть этого человека, его закрывала массивная фигура Грейси. Но ей была видна его макушка. Только у одного человека на свете волосы могут быть такого оттенка.
У Леса Траппера.
8
Энди инстинктивно схватилась за перила. Если Лес пронюхает о ее отношениях с Лайоном, его подозрения возрастут во сто крат. Он, конечно, решит, что ее объективность скомпрометирована. Разумеется, это неправда, но Леса в этом не убедить.
Энди говорила себе, что он не имеет права распоряжаться ее жизнью, она вольна любить кого хочет. Однако если откроется то, что произошло ночью, ее репутация объективного журналиста окажется под угрозой. Она должна играть роль безупречного профессионала, может быть, тогда удастся сбить Леса с толку. Сейчас нет времени, чтобы объяснять все это Лайону. Он и сам все поймет.
Энди преодолела несколько оставшихся ступенек бегом.
– Лес! – крикнула она.
Он подозрительно оглядел ее из-за широкого плеча Грейси и, обойдя ту, пошел навстречу Энди. Она излишне восторженно бросилась в его объятия. Он поцеловал ее в губы.
«Не почувствует ли он, что меня целовал Лайон?» – обожгла ее паническая мысль.
– Энди, крошка. Боже, как я соскучился по тебе, милая! – Он приобнял ее.
– Я тоже соскучилась. – Что-то уж больно часто она лжет за последнее время. Энди высвободилась из его объятий. – Что ты тут делаешь? Да еще с утра пораньше.