Ультиматум Борна (др. перевод)
Шрифт:
– Черт подери, это слишком сложно...
– Я недавно виделся с ним в одной клинике – не то в Миннесоте, не то в Мичигане, точно не помню, потому что сильно набрался еще в самолете... Нам удалось кое о чем договориться... Гейтс переходит на другую сторону, Джонни. Он будет отстаивать интересы простых людей, а не всех этих гигантских трестов... Он обещал, что будет бороться с этими финансовыми монстрами, защищая тех, кто работает по-настоящему.
– Разве это возможно?
– Возможно, потому что Гейтс на этом деле собаку съел, знает все их штучки-дрючки... Он собирается использовать свои связи в этой борьбе.
– Почему Гейтс идет на это?
– Дело в том, что Эдит вернулась к нему.
– Бога ради, кто такая эта Эдит?!
– Его жена... Если быть откровенным, я сам все еще влюблен в нее. Я влюбился с первого взгляда... Но у меня была семья – жена и ребенок, – я был связан и не мог дать волю чувствам. Рэнди крупно повезло, он никогда не был достоин этой женщины. Возможно, теперь у него появился шанс что-то исправить.
– Это волнующий сюжет, но в чем суть вашей договоренности?
– Лорд Рэндолф Гейтс заработал большие деньги за эти потерянные, но весьма продуктивные годы...
– Ну и что?
– Признав важность моих услуг, устранивших опасную для его жизни угрозу, Рэнди согласился вознаградить меня. К тому же он прекрасно понимает, что мне кое-что известно... Мне кажется, что после множества кровопролитных баталий в залах суда он решил баллотироваться в судьи более высокого ранга, чем мой...
– Ну и?
– Так вот: я обязуюсь находиться подальше от Бостона и держать язык за зубами, а его банк будет выплачивать мне до конца дней пятьдесят тысяч долларов ежегодно.
– Боже всемогущий!
– Я подумал примерно то же самое, когда Рэндолф согласился.
– Но вы не сможете вернуться домой...
– Домой? – Префонтен усмехнулся. – А был ли у меня дом? Может быть, мне еще удастся обрести свой дом... Один почтенный джентльмен по имени Питер Холланд, который работает в ЦРУ, представил меня сэру Генри Сайксу с Монсеррата. Сайкс в свою очередь представил меня отставному лондонскому адвокату Джонатану Лемюэлю, уроженцу этих мест. Мы стареем, но в мир иной пока не собираемся... Возможно, мы учредим консалтинговую фирму в сфере экспортно-импортного лицензирования. Конечно, это надо еще как следует обмозговать, но надеюсь, мы справимся. Возможно, я пробуду здесь еще долгие годы...
Сен-Жак встал из-за столика, чтобы наполнить бокал, и внимательно посмотрел на своего собеседника.
С удвоенной осторожностью Моррис Панов вышел из своей спальни и оказался в гостиной виллы номер восемнадцать, где уже расположился Алекс Конклин. Грудь и рука Панова были перебинтованы; повязка просвечивала сквозь легкую ткань рубашки.
– Я потратил битых двадцать минут, чтобы просунуть это «бревно» в рукав! – проворчал Панов.
– Позвал бы меня, – сказал Алекс, разворачивая каталку и подъезжая к психиатру. – Я неплохо справляюсь с этой штуковиной. Вот что значит два года практики... перед тем, как мне присобачили эту подпорку.
– Благодарю покорно. Я хочу быть самостоятельным... Ты, я думаю, тоже предпочитаешь обходиться без посторонней помощи.
– Из этой ситуации можно извлечь кое-какую пользу, док. Думаю, в учебниках по психиатрии есть что-нибудь об этом...
– Да, это называется реакцией тупицы, или, если тебе больше нравится, закоренелого глупца.
– Ну зачем же так резко? – усмехнулся Конклин, наблюдая, как Панов осторожно усаживается в кресло.
– Главное – это независимость, – произнес Панов. – Бери на себя столько, сколько сможешь, и старайся добиться большего.
– При желании из всего можно извлечь пользу, – засмеялся Алекс и поправил повязку на шее. – Со временем становится легче. Каждый день учишься новым трюкам... Просто удивительно, на что способно серое вещество нашего мозга...
– Потрясающе! На досуге я займусь исследованиями в этой области. Но в данный момент меня больше волнует, с кем ты говорил по телефону.
– Звонил Холланд. Линия Москва – Вашингтон, думаю, раскалилась добела. Все, кто имели хоть какое-то отношение к происходящему, наверняка наложили в штаны, опасаясь, что им инкриминируют разглашение секретной информации.
– Опять «Медуза»?
– Забудь о ней... Представь себе, что ты никогда об этом не слышал, так же, как я и все наши знакомые... За всю эту «борьбу» и конфликты заплачено жизнями многих людей, мы не можем ставить под сомнение компетентность разведки того или иного государства, иначе мы бы пришли к выводу, что они либо слепы, либо безнадежно глупы!
– А чувство вины? – спросил Панов.
– Людей, способных испытывать чувство вины и нести ответственность за происходящие катастрофы, очень мало, особенно в высших эшелонах власти. В этом мнении сошлись и в Лэнгли, и на площади Дзержинского. Насилие, террор и киднеппинг, шантаж и коррупция, использование наемников из преступного мира по обеим сторонам Атлантики – это называют «махинациями»! Спасая свою репутацию, все пытаются избежать огласки.
– Это отвратительно...
– Такова жизнь, док. Ты станешь свидетелем того, как эту заваруху глобального масштаба будут спускать на тормозах... Мне кажется, что это неотвратимо. Деятельность «Медузы» перестала быть секретом, но люди не в состоянии покончить с ней из опасения поступить необдуманно. Им кажется, что кто-то попадет под горячую руку, возникнет вакуум, а природа не терпит пустоты, даже когда речь идет о «высоких» сферах. Поэтому для них предпочтительнее дьявол, которого они знают, чем тот, который придет на смену.
– Так что же будет?
– Думаю, будет заключена грязная сделка, – ответил Конклин. – «Медуза» так далеко протянула свои щупальца, что ее деятельность невозможно пресечь. Москва выдворяет Огилви вместе с командой финансистов-аналитиков: они, объединив усилия с нашими людьми, постараются нейтрализовать деятельность «Медузы». Холланд уже сейчас подумывает о небольшом совещании по экономическим вопросам с участием министров финансов стран НАТО и Восточного блока. Всякий раз, когда «Медуза» попытается что-то сделать самостоятельно или слишком внедрится в экономику какой-то страны, это будет обсуждаться всеми заинтересованными сторонами. Главное – предотвратить панику на бирже в связи с закрытием множества предприятий и волной банкротств.