Ultraviolence
Шрифт:
Альфа резко разворачивает парня спиной к себе, вдавливает лицом в дверь и рывком сдирает с него джинсы.
– Пусти, – шипит омега и пытается соскочить с таранящих его уже, кажется, четырех пальцев. Больно до искр перед глазами, альфа нарочно двигается грубо, нарочно доставляет мучения.
Киран резко убирает пальцы, и Омари кажется, что все закончилось, омега только собирается повернуться, как чувствует, что пальцы заменили чем-то другим. Чем-то большим, холодным и доставляющим еще больший дискомфорт и боль. Омари приходит в ужас, когда понимает, что это. Киран трахает его пистолетом. Буквально. Сильнее давит на оружие, которое своим напором расширяет стенки мышц, вытаскивает и повторяет. Омари от боли и унижения начинает кричать. Он бьется в сильных руках, кусает альфу куда-то повыше запястья и требует прекратить. Но его никто не слушает. Такое ощущение, что пистолет рвет его изнутри, хотя похоже, так и есть. Омега в кровь раздирает скребущиеся о дверь пальцы, чуть ли не воет от обиды.
– Прекрати, – обессилено, устав от борьбы, где он вечно проигравший, просит Омари. – Пожалуйста, прекрати.
Омари, к своему стыду, сдерживаться больше не может и плачет, уткнувшись лицом в дверь. Обидно, унизительно, больно – все чувства смешались, и внутри омеги какой-то отвратительный коктейль, в самой дешевой забегаловке на окраине города подают и то получше.
– Ну вот, так всегда, – недовольно тянет Киран и убирает пистолет. Он заботливо тянет наверх джинсы парня и разворачивает того лицом к себе. – Сперва такой смелый, рискованный, а чуть что, разрыдался, – продолжает издеваться альфа.
– Я не плачу, – Омари утирает рукавом дорожки на лице и смотрит с вызовом на альфу. – Ты больной извращенец. У самого не стоит, ты игрушками балуешься, – шипит, надеется отомстить хоть словами, коль силы не хватает.
– Нет, куколка, просто ты не совсем в моем вкусе, – лжет Киран. Еще как в его вкусе, но трахать приговоренного к смерти Каан не будет. Слишком большая честь, и вообще альфа не подбирает остатки, вот и блядь Сэмуэля ему не сдалась. И плевать, что Киран хочет послушать, как этот омега стонет, что он еле сдержался, чтобы не заменить свои пальцы членом. Эту блядь хочется выебать до искр перед глазами, натянуть на свой член до упора и вертеть, чтобы хрипел, задыхался и просил еще. Но нет. Это слишком. Для Кирана точно. Сука, даже поцеловать себя не дал. Не то чтобы Киран любил целоваться, скорее наоборот – терпеть не может. Но эти малиновые губы хочется сминать, рвать и кусать. Очень хочется. Кирану приходится отвести взгляд, чтобы унять возбуждение. Альфе и смешно, и нет: так его не возбуждала и самая дорогая проститутка страны.
– За тобой должок. На сегодняшний день это довольно крупная сумма. Вот я и думаю, как тебе его вернуть, – говорит Киран и идет к столу. Отойти на расстояние кажется выходом из этой странной ситуации. Будто от омеги тянутся невидимые нити, и с каждым шагом альфа их рвет. Спасается бегством. Мальчишка словно Марианская впадина – альфа в нее падать не готов, но секунду назад стоял на самом краю.
Омари отлипает от двери и, прикрыв глаза, прислоняется к стене в надежде, что скоро разукрасит ее своими мозгами, и об этом ужасном вечере вспоминать не придется. Киран с кем-то говорит по телефону, отбрасывает мобильник на диван и снова идет к парню.
– У меня ничего нет. Абсолютно ничего. Так что можешь уже стрелять, – Омари даже глаз не открывает, он чувствует, что Киран стоит рядом, чувствует, как горит лицо под его пристальным взглядом.
– Отработаешь, – слышит омега и распахивает веки. Омари не успевает задать вопрос, как в комнату вваливаются уже знакомые ему альфы. Омега, не понимая, смотрит на парней и на Кирана.
– Хочу порадовать Совет и всех будущих крыс, как ты. Тебе отведена большая роль. Ты, считай, будешь примером для всех тех, кто когда-то посмеет хоть пикнуть что-то про мои действия, без разницы насколько они легальны или нелегальны. Я покажу этому городу, что бывает, когда кто-то тешит свое эго и решает, что может бросить мне вызов. Точнее, ты покажешь. Но это не самое главное. Эти старые извращенцы любят наведываться к Сюзи, а она позаботится о том, что под них будут подкладывать именно тебя. Хочу видеть рожу Гройса, когда того, кого они якобы защищали, они найдут в борделе, – скалится Каан и следит за, кажется, все еще ничего не понимающим омегой.
– Передашь Сюзи, – Киран обращается к одному из альф. – Пусть выставляет его как последнюю категорию. Самым ебнутым клиентам, извращенцам, групповуха, похуй. Пусть отрываются. Жаль, что у меня элитный бордель, и я не могу сам назначить тебе цену. Я бы повесил на эту очаровательную шею ярлык – два доллара. Думаешь, много? – оборачивается Каан к татуированному альфе. – Тоже так думаю.
И Омари все понимает. Он с застывшей на лице маской ужаса смотрит на альфу и несколько секунд произнести ничего не может – слова застревают в горле.
– Ты… Ты психопат, – выдыхает Омари. – Ты больной.
Киран не реагирует, идет к дивану и берет свой пиджак. Омари понимает, что это не угроза и не шутка, альфа и вправду собирается отдать его в бордель. Отчаянье накрывает с головой. То, от чего всю жизнь бегал Омари внезапно настигло его. Оглушило тупым ударом в затылок, и, кажется, вывернуло позвоночник. «Шлюха», как шлейф, ползло за Омари все эти годы, и теперь эти пять букв будут выбиты у него на лбу. Киран сделает то, о чем утверждал отец, он опустит его на самое дно. Измажет чужими телами и запахами и выжжет ненавистное «шлюха» прямо на лице. Паника подкатывает к горлу, немой крик раздирает глотку, Омари никогда не играл, но сегодня он проиграл. Проиграл не Кирану Каану, а судьбе. Она пришла сегодня за своим. «От крови не уйти», повторял отец, и сейчас эти слова опутывают Омари тонкими капроновыми нитями, впиваются в плоть и уже рассекают кожу.
Омари собирает последние силы, несмотря на саднящую боль, срывается к Кирану, но его перехватывает высокий альфа с татуированной шеей и удерживает на месте.
– Пожалуйста, – Омари сползает вниз, стоит альфе немного ослабить захват. Он падает на колени и смотрит так, что Каан бы пожалел, но, его самого никогда не жалели, и об этом чувстве он знает только понаслышке.
– Что угодно. Все, что захочешь, только не бордель. Умоляю, – Омари еле успевает утирать катящиеся без остановки слезы и готов даже, как пес, вцепиться в ногу Кирана. Лишь бы тот сжалился. Альфа спокойно поправляет воротник рубашки, старается не смотреть на размазанного по полу омегу и думает лишь о том, как бы уйти. Из собственного кабинета, из своего же офиса, лишь бы не слышать его голос и не видеть эти напуганные глаза.
Киран его не убил, не отрезал конечности, как он любит делать со своими жертвами, он фактически его помиловал – отдал в бордель. Тогда почему этот омега будто умирает сейчас, почему он так отчаянно ползает по полу и просит его туда не отправлять. Альфа не понимает, но решение не меняет – это не в его правилах.
– Лучше убей, – скулит омега дрожащими губами и пытается вырваться из рук, тащащего его к двери второго альфы. «Шлюха» мигает красной неоновой вывеской в голове, впивается колючими шипами в мозг, и Омари продолжает выворачиваться. Он цепляется ногами о ковер, кричит, но его не видят и не слышат. Его будто стерли за секунду из этой комнаты. Киран решил, что разговор окончен, и Омари может прямо сейчас собственноручно разорвать себя на части, альфа не отреагирует.
– Я не шлюха, – уже тихо, словно на большее его уже не хватит, шепчет Омари и продолжает повторять эти три слова одними губами, пока альфа выводит его за дверь, полностью отрезая от того, кто мог бы изменить приговор.
***
– Я позвал уборщиков, думал, кровь придется отмывать, но вы меня удивили, – Риз пристально смотрит на босса и пытается понять, что все-таки произошло в кабинете с того момента, как сюда приволокли рыжего паренька.
– У меня другой план, хочу сделать больнее и не только ему, а потом убью, – спокойно говорит Киран и убирает пистолет за пояс.