Ultraviolence
Шрифт:
Омари тает в его руках. Он откидывает голову на плечи альфы, сильнее вжимается, трется задницей о его внушительного размера стояк и еле удерживает себя чем-то целым. Потому что омеге кажется, что он распадается, кусок за куском оседает на дно ванной. У него внутри миллион желаний, и все они сосредоточены вокруг обнимающего его альфы. Эти желания сворачиваются в клубок, собираются где-то внизу живота, и Омари чувствует физическую боль – будто если сейчас что-то не сделать, если не помочь, то он умрет. Может, мука и сладка, но от нее чудовищно тяжело. Хочется уже… а чего не понятно. У Омари внутри дикое желание подчиниться, именно этим рукам, этим губам, желание сдаться, но, черт, он и так сдался, он чуть ли не воет, требует действий, вертится между сильных ног и скребет чужую кожу, но пожар только разгорается.
Что бы ему ни вкололи у Сюзи – это обостряет желание, делает омегу еще более чувствительным, заставляет сильнее выгибаться, самому тянуться за поцелуями и чуть ли не до крови царапать руки альфы, требуя его в себе. Киран не железный, он сам еле сдерживается, и плевать, что он только недавно кончил. С этой лисой альфа будто после пятилетнего воздержания, будто он никогда
Член болезненно ноет, требует не просто разрядки, требует именно эту задницу, хозяин которой так открыто сейчас подставляется. Киран разворачивает парня лицом к себе, хочет видеть эти красивые черты, заломленные брови, хочет ловить губами его стоны, а самое главное – хочет наблюдать за эмоциями, когда медленно будет входить, когда окажется в нем полностью и целиком. Кажется, он готов кончить от одной только мысли. Альфа разводит ноги омеги и аккуратно проталкивает внутрь два пальца. Обычно он никого не готовит. Обычно он вообще снимает течных омег, но насадить на свой член этого мальчишку просто так нельзя. Киран помнит, какой он узкий, и пусть он сейчас не в себе и все равно вряд ли что запомнит, больно делать не хочется. Киран оглаживает гладкие стенки изнутри, увлекает парня в глубокий поцелуй и разводит пальцы. Омари морщится прямо в губы альфе, ерзает на пальцах, но Киран проталкивает внутрь еще два и активнее двигает. Омега, кажется, привыкает, сам начинает двигаться на пальцах и, обвив руками шею альфы, тянется за очередным поцелуем. Кажется, тяга к поцелуям у них общая. Киран только рад.
Альфа понимает, что парень готов, и, не в силах больше терпеть, приподнимает омегу за бедра, чтобы, наконец-то, уже оказаться в этом горячем и, что уже скрывать, вставляющем покруче дорожек кокаина на теле. Шуга не сидит без дела, сам тянется к члену альфы и, придерживая, направляет в себя. Киран медленно опускает омегу до конца, дает привыкнуть. Альфа замечает, как жмурится парень и перестает дышать. Киран медленно делает круговые движения бедрами и слышит первый прерывистый стон.
А потом Омари улыбается. Вот так вот сидя на чужом члене, на самом пике своего разврата – он на секунду замирает, ныряет с головой в черный омут напротив, цепляется пальцами за татуированные плечи и улыбается. Каан замирает. Он не понимает, что значит эта улыбка, не думает о том, что может это просто сигнал к тому, что можно перейти к активным действиям, он просто останавливается и, кажется, выпадает из реальности. Ничего красивее Киран в своей жизни не видел. Он должен это запомнить. Унести с собой в могилу. Потому что так искренне и тепло могут улыбаться только дети. Шуга ему вряд ли еще когда-нибудь так улыбнется. Такую улыбку не купишь, силой не получишь, Шуга может ее только подарить, и сейчас, сидя на Каане, под дозой бог знает чего, он ее подарил ему, и альфа на секунду оказался самым счастливым человеком на свете. Киран сильнее прижимает паренька к себе и, положив его голову на свое плечо, увеличивает амплитуду движений. В Шуге слишком хорошо. Киран провел бы так вечность. Все последние годы альфа считает секс отличным инструментом для снятия стресса. В сексе Киран обычно ненасытен и почти никогда не довольствуется одним партнером. Во-первых, трахать одного и того же омегу всю ночь неинтересно. Киран любит их менять, любит новые тела, новые стоны, он относится к сексу как к отдыху, возможности расслабиться, сбросить лишнее напряжение, поэтому очень любит разнообразие. Так во всяком случае думал альфа до этой ночи. А сейчас в голове у него мелькают картинки, как он кончив, поставит Шугу в коленно-локтевую, будет наслаждаться выгибающейся спиной, потом обязательно возьмет его в своей огромной кровати, на каждом ее сантиметре, посадит его на себя, позволит оседлать, а сам будет упиваться открывающейся картиной. Киран хочет попробовать с лисой все позы, миллиметр за миллиметром насладиться всем телом, а потом отдохнуть немного и по-новой.
А ведь у омеги даже не течка. Если он такой без течки, что же он творит тогда? Хотя ему и запаха не нужно, чтобы соблазнять, ему ничего не нужно – просто пусть появится в помещении, и волк Кирана с цепи сорвется с одной единственной целью – догнать лису, поймать, зажать в своих лапах и сомкнуть челюсть. Шуга будто афродизиак, которым укололи Кирана, он у альфы в крови. Каану крышу рвет от одной только мысли, что он будет трахать его во время течки. Киран дождется ее, сутками будет раскладывать лису везде, он нанюхается его запахом, пустит малиновый коктейль по венам.
Омари уже сам насаживается на член, откидывается назад, кладет руки на мощные бедра альфы и двигается в известном только ему ритме. У Кирана от этой открытой шеи и ключиц мутнеет рассудок. Омари похож на самое вкусное мороженое в мире, и его хочется облизать с головы до пяток, что альфа и делает. От каждого движения вода в ванной колышется, от каждого резкого толчка переливается за края и смывается оттуда в трап, унося с собой остатки чужой страсти и похоти. Киран не выдерживает, тянет парня на себя, глубже толкается. Одной рукой держит омегу за талию, второй за шею. Киран, как опытный кукловод, управляет телом в руках, приподнимает и опускает на твердый, как камень, член, и только успевает ловить стоны, слетающие с чужих губ. Омари в кровь раздирает чужие лопатки, полосует ногтями плечи, больно кусает ключицы и лижет татуировки. Запах секса, смешивающийся с запахом крови, проступающей на плечах альфы, делает из Кирана зверя, раззадоривает, он до синяков зажимает в руках хрупкое тело, резче натягивает превратившегося в безвольную куклу парня в руках.
Омари словно горит в адском пламени, и плевать, что они в воде, пламя сжигает его изнутри, разрастается, кипятит кровь, тянет к альфе, сдает его полностью, без остатка. И тот берет, врывается в чужое тело, упивается громкими стонами, эхом отскакивающими от кафельных стен, и запоминает. Он собирает эти воспоминания в ящички и раскладывает на полках памяти с надписью «самое лучшее». Киран чуть ли не лишается рассудка, когда Омари, обхватив ладони
«Что это было?» – единственный вопрос, который задает себе альфа, стоит послеоргазменной неге отойти на второй план. Киран смотрит на мирно посапывающего омегу на своей груди, играет с его влажными волосами и думает, что у Сэмуэля шикарный вкус. Альфа сразу же вскипает, представив, как глава пятого Дома натягивал на себя этого лисенка. Киран злится, хотя и понимает, что не должен. Плевать на прошлое, главное, что сейчас он у него в руках, и Киран его не отпустит. Альфа приподнимается, берет омегу на руки и выходит из ванной. Проснувшийся от короткого сна Омари капризничает, ноет, пока Киран обсушивает его полотенцем, и отказывается идти в спальню сам. Он протягивает руки и продолжает стоять с полуприкрытыми глазами, ожидая, когда альфа снова возьмет его на руки. Киран сдаётся сразу же. Этой лисе отказать, когда она так смотрит, просто нереально, а Каан не каменный вовсе. И пусть на мгновение Кирану показалось, что он уже видел такие повадки ранее, альфа отгоняет от себя неуместные сейчас мысли о Дилане и, взяв омегу на руки, идет в спальню. Он укладывает его в огромную постель и, накрыв одеялом, идет в гостиную. Киран отпускает во всю развлекающихся парней, возвращается в спальню и, подтянув к себе спящего парня, пытается заснуть. Не получается.
Он только что трахнул того, кого один раз убил и собирался убить еще. И если это можно объяснить тем, что парень божественно красив и устоять было невозможно, то как объяснить то, что он сейчас лежит в его постели. Какого черта, Киран Каан, ты уложил эту блядь в свою постель. Киран сползает с кровати и идет к окну курить. Что вообще происходит? Почему с этим омегой все по-другому? Никто не может находиться в спальне альфы и спать в его постели. Да, Киран не ангел, и у него в квартире всегда много омег, но он не спит с ними. Никогда не спал. Только Диди может залезть в постель старшего, что он и делал, когда ему снились кошмары, и когда Киран еще жил в особняке. Диди это можно. Но почему эта рыжая лиса сейчас лежит, завернутая в огромное одеяло Кирана, и сладко посапывает, обнимая его подушку, но главное не это. Главное – почему альфу от этой картины кроет. Хочется вернуться в кровать, притянуть Шугу к себе и обнимать. До утра. Выругавшись на свою никчемную сентиментальность, Киран сбрасывает окурок и возвращается в постель. К Шуге он не тянется, лежит на своей половине и уже засыпает, как маленькие пальчики начинают оглаживать его грудь. Какого черта? Как, блять, тут устоять? Через секунду правое бедро Кирана уже горит от прикосновений к обнаженному телу. Шуга перекидывает ногу через альфу, кладет голову на его грудь и по-хозяйски обнимает. Киран молча наблюдает, пока омега удобно устраивается и, смирившись, вновь прикрывает глаза.
Кажется, впервые за долгое время Киран высыпается. Он спал бы еще дольше, если бы его не разбудило копошение рядом. Альфа просыпается вовремя, омега как раз соскальзывает с постели. Киран бросается вперед, ловит парня за руку, и рывком, чуть ли не вывихнув руку, возвращает в постель и сразу же подминает под себя, прекращая любые попытки сопротивления.
– Пусти, – хриплым голосом требует Омари.
Он проснулся минут пять назад в незнакомой комнате. Омари долго пытался сосредоточиться, привести в порядок мысли, у него раскалывается голова и чудовищно ломит тело. Но это его пугает не настолько, как то, что он видит дальше. Омари с трудом присаживается на постель и чуть ли не вскрикивает, увидев, с кем в постели он спал. Несмотря на свой воспалённый после «выхода» из наркотического состояния мозг, омега быстро сложил картину и пришел в ужас. Кажется, он у Кирана, в его постели, и кажется, он с ним переспал. Блять. Он голый, болит задница, все тело усеяно синяками и засосами. Как назло картинки из ванной начинают высвечиваться в голове и чуть ли не доводят омегу до рыданий. «Омари Бэрроу, ты переспал с этим альфой. Как ты мог! Какой кошмар – он добровольно лег под него, он вел себя, как проститутка. Отец был прав – от себя не уйти. Омари, ты шлюха, стоило альфе поманить, как ты сразу же раздвинул ноги, и плевать уже на те уколы, которые тебе кололи у Сюзи, ты должен был отказать, ты должен был сопротивляться. Лучше бы он тебя застрелил». Все эти мысли со скоростью света проносятся в голове омеги и больно давят на виски. Омари обхватывает руками голову, чуть не воет от осознания того, что натворил. Сбежать. Уйти. Исчезнуть. Провалиться сквозь землю, в конце концов.
– Пусти, – Омари не перестает дергаться, даже пытается стукнуть альфу лбом, но тот только усмехается. Омега понимает, что ему не выиграть этот бой и обмякает. Альфа отпускает его руки, но сильнее придавливает своим телом к матрасу. Омари прикрывает ладонями лицо, не в силах смотреть на того, под кем добровольно извивался пару часов назад.
– Позволь мне уйти, – уже просит омега, продолжая прикрывать лицо.
– Не собираюсь, – севшим ото сна голосом говорит альфа и зарывается лицом в чужую шею. Омари ненавидит себя. И плевать на все оправдания. Он лег под альфу, блять, он до сих пор под ним лежит. Хочется до крови искусать свои пальцы, разорвать лицо, вспороть кожу и стянуть ее с себя. Потому что тело помнит все, хоть в голове картинка размыта. Киран был везде. А сейчас впивается зубами в ключицу, прикусывает и всасывает, оставляя засос поверх предыдущего, и Омари хочется выть. Тело ломит, как после самой тяжелой тренировки, а перед глазами все еще мельтешат белые, непонятно откуда взявшиеся пятна. Омега упирается ладонями в грудь альфы, толкает его наверх, чтобы выползти, пытается выбраться, но Киран припечатывает его в белую простыню и, о боже, снова разводит ноги.