Улыбка ангела
Шрифт:
— Пока я только поняла, что прибыль для тебя важнее, чем человеческое отношение к людям.
— Ты готова обвинить меня в корысти только потому, что я начал собирать чемодан, не предупредив сначала об этом тебя? — не поверил он.
Колин фыркнула, но как-то неуверенно, однако продолжала упрямиться:
— Ты ничем не хуже моего бывшего жениха.
На этот раз Эймон разъярился.
— Не смей меня сравнивать со своим женишком! Я, в отличие него, тебе ни разу не лгал и держал свои обещания.
— Нет, — согласилась она и добавила: — Ты поступил хуже, потому что думал одно, а говорил другое. Это даже хуже, чем ложь. Это лицемерие. — Она почти выплюнула это слово.
— Что ж, значит, я лицемер, — сдерживая ярость и стараясь говорить спокойно, произнес он. — Только если ты сейчас не извинишься, пеняй на себя, ведь я могу здесь больше не появиться.
— Вот и чудесно! Я снова стану полноправной хозяйкой фермы, которая, судя по всему, тебе не нужна!
Несколько секунд он сверлил ее взглядом, затем молча отвернулся и, закинув несколько вещей не глядя, рванул молнию на крышке.
В наступившей тишине этот звук резанул по ушам, как удар хлыста.
Он взял в руки чемодан, но у порога остановился.
— Мне не хочется уезжать таким образом, но ты меня вынуждаешь. Я знал, что ты упряма, но надеялся на твое благоразумие. Видимо, я его переоценил. Все же я верю, что это не конец и у нас еще все впереди. Слова, которые ты сказала мне в детской, оставляют мне надежду. Помни, я не Адриан. Я Эймон.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Что сделать, если она не игрок, как он, и предпочитает остаться при своих небольших деньгах, чем поставить на рулетку все в надежде сорвать куш? Она разучилась играть или никогда не была игроком? И что ей делать сейчас? Искать виноватых? Виноват ли Адриан в том, что она стала подозрительна сверх меры? И трусихой она раньше не была. Разве она не боялась ошибиться, принимая то или иное решение? Или все объясняется тем, что она просто стала матерью и в ее действиях появились страх и неуверенность? Но тогда выходит, что Эймон частично прав и она использует свою дочь как...
Ее мысли нарушил телефонный звонок.
— Коннозаводческая ферма «Инисфри»? Здравствуйте. Могу я поговорить с Эймоном Мерфи?
— Извините, вы немного опоздали. Вчера он улетел в Штаты.
— Когда он вернется?
Колин замешкалась, не зная, как ответить на этот вопрос. Ей самой очень хотелось знать, когда он вернется и вернется ли вообще.
На другом конце провода ее молчание истолковали по-своему.
— Пожалуйста, передайте ему, что звонила Бридж О'Коннел с аукциона «О'Коннел и Демпси». Мистер Мерфи звонил нам по поводу продажи фермы и оставил этот телефон.
У Колин все закружилось перед глазами, и она была вынуждена сесть. Дальнейшие слова она слышала словно издалека. Когда она положила трубку, заплакала Эвелин. Она кормила ее механически, думая совсем о другом.
Чертов миллионер, подлец и лицемер. Заставил ее поверить в то, что ферма ему дорога, а сам, за ее спиной, планировал ее продать, хотя почти божился, что этого не сделает. Может, он и в Штаты полетел с этой целью? Провернуть сделку так, чтобы она узнала об этом постфактум и ничем не смогла ему помешать? О каком доверии он вообще может говорить? Да она теперь скорее цыганам поверит, чем ему.
Она положила Эвелин в кровать и невидящим взглядом уставилась в стену. Постепенно ее взгляд прояснился. Колин расправила плечи, и чужая, неприятная улыбка коснулась ее губ.
«Ну что ж, Эймон Мерфи, любовь всей моей жизни, — холодно подумала она. — Придется вам показать, что ирландские простушки умеют кусаться не хуже нью-йоркских акул бизнеса. Просто так «Инисфри» я не отдам».
Из аэропорта Эймон сразу поехал в офис. Там же принял душ и переоделся, попутно выясняя подробности у Пита. Ознакомившись со всеми данными, они вместе с Питом стали продумывать возможные варианты скорейшего улаживания конфликта. Параллельно его мысли невольно возвращались к Колин, и он ничего не мог с этим поделать.
Говоря откровенно, мысли о ней не покидали его с той секунды, когда он поднялся на борт самолета. Его все больше охватывали сомнения в правильности своего решения. Она ведь упряма, как сотня мулов, и признается, что не права, только под страхом смертной казни. Если еще признается.
Хотя, возможно, в этом не ее вина. Он почти с ненавистью подумал о мужчине, по вине которого Колин стала относиться ко всем мужчинам с опаской. Да плевать ему на остальных мужчин! Главное, она не доверяет ему.
Внезапно ему захотелось увидеть ее, услышать ее голос, прижать к себе и сказать, что он ее любит.
Эта мысль заставила его выпрямиться в кресле и на миг забыть обо всем.
Он ее любит. Какой же он тугодум, что не понял это раньше!
Он набрал ее номер, но ответил автоответчик.
Видя недоумевающее лицо Пита, он знаками успокоил его и, едва сдерживая волнение, хриплым голосом отставил ей сообщение с просьбой перезвонить и номера телефонов.
Она не перезвонила. Ни на следующий день, ни позже.
Переговоры затягивались, а он тихо сходил с ума от беспокойства, потому что, когда бы он ни позвонил, постоянно натыкался на автоответчик. Когда он был готов его возненавидеть, она — наконец-то! — ответила.
— Ферма «Инисфри».
— Привет, это Эймон, — чужим голосом сказал он.
— Привет, — спустя паузу, показавшуюся ему вечностью, ответила Колин.
— Что с твоим голосом? Эви?..
— С ней все в порядке.
Он облегченно выдохнул и более спокойно спросил:
— Как дела на ферме?