Улыбка Авгура
Шрифт:
– А был ли мальчик?
– оторвалась Грета от созерцания чашки.
– Мне всегда казалось, что завещание - миф, - поддержала я кузину.
– Смею заве'гить вас, ба'гышни, что завещание было... В смысле есть. Накануне своей кончины Ген'ги...
Словом, пове'гьте, он дал понять об этом самым недвусмысленным об'газом.
– Вот видите? Он дал вам понять. Именно так - не сообщил, а дал понять. Когда дядя не шутил, он говорил ясно и четко, без полунамеков и двусмысленных улыбок. Вы же знаете... знали...
– заблудилась я во времени, - ...его, и не мне вам объяснять... Если завещание есть, то почему никто толком об этом не знает? И если дядя говорил с вами серьезно, то вы должны хотя бы приблизительно знать, что в нем написано. Вы знаете?
– насела я на старика. Н-да, хотела прижать наедине и ласково, а получилось, кажется, не очень.
Фабий Моисеевич растерянно пожал плечами:
– К сожалению, Ген'ги не сказал ничего конк'гетного. Он был ск'гытен и суеве'ген, когда `гечь шла о последней воле. Его можно понять, как я полагаю.
– Фаба, - тетя решительным жестом смешала разложенные перед ней карты, - А нельзя ли обойтись без завещания? Мерзко говорить о деньгах... сейчас, когда...
– Отчего нельзя? Можно. Если Ве'гоника Васильна п'гава и завещания нет, а она не п'гава - это я вам га'ганти'гую, то имущество Ген'ги будет `газделено между всеми его ближайшими `годственниками. Таков закон.
Тетя и Макс облегченно вздохнули, и кузен опять посмотрел на часы. Грета продолжала неотрывно изучать правую запонку Фабы. По ее застывшему лицу невозможно было понять, интересует ли ее что-нибудь еще.
– Но нам важно соблюсти не закон, а волю покойного, не п'гавда ли? К тому же я надеюсь, что вместе с завещанием Ген'ги подписал бумагу, в кото'гой огово'гил некото'гые моменты, касающиеся его лите'гату'гного наследия. Для меня это че'гтовски важно. Мне необходимо знать, кому и в какой с'гок я должен пе'гедать дела.
Вы меня понимаете?
Мы дружно молчали, не поднимая голов. Фаба переводил беспомощный взгляд с одного родственника на другого, тщетно пытаясь найти хоть в ком-нибудь из нас понимание и поддержку. Пауза неприлично затянулась.
– Уговорили, - решила вступить я, чтобы спасти положение, - Мы поищем завещание, да?
– все, кроме тетушки, синхронно закивали головами, - Дом большой, может, и найдем, хотя после обыска, который учинил дотошный Павлик, надежды, честно говоря, никакой. Если бы завещание было, он бы его нашел. Но так и быть: мы поищем, - заверила я Фабу.
На том и порешили.
– Вы поищите здесь, а я схожу к нота'гиусу, - сказал Фаба, - Позвольте откланяться. Удачи и целую `гучки.
– Ну?.. Что вы об этом думаете?
– спросил Макс, когда Фаба просочился за дверь. Грета равнодушно пожала плечами. Тетя Лиза молча налила себе вторую чашку чая, положила сахар и принялась старательно - слишком старательно - размешивать его, позвякивая фамильной серебряной ложечкой.
– Дело ясное, что дело темное, - призналась я, - Не подлежит сомнению одно: если завещание не найдется или дядя не успел его написать, то внакладе останетесь вы, солнцы мои лучезарные.
– Мы? Почему мы?
Бестолковость родственников разозлила меня не на шутку. Громко скрипнув зубами, я пояснила:
– Да потому что я уверена - дядя хотел оставить все вам. Именно вы были его семьей, и он привык заботиться именно о вас. Что тут непонятного?
Макс улыбнулся. Кажется, до него дошло. Не уверена, дошло ли до остальных.
– Кстати, раз уж прозвучало магическое имя Павлик... Вы узнали, как он?
– Павлик оказался на редкость живучим, - без смущения ответила Грета, - И завтра перекочует из реанимационного отделения в обычное. Мама собирается его проведать. Составишь ей компанию?
Я энергично замотала головой, но взяла себя в руки и кивнула:
– Думаю, нам всем придется пойти. Иначе могут поползти слухи.
– Какие слухи, сестренка?
– удивился Макс.
– Такие! Нежелательные!
– отрезала я, не собираясь разжевывать очевидное, - Я хочу, чтобы вы поняли: смерть дяди развязала Павлику руки. И он не побрезгует напомнить вам, что четверть этого дома, нет, уже треть принадлежит его матери, а значит и ему. Когда был жив дядя, Павлик не смел даже заикнуться об этом - дядя щедро оплачивал его учебу, давал деньги на... как это?.. А-а, да!
– вспомнила я, - На "грешки молодости";. К тому же, как выяснилось, Павлик ждал, что дядя оставит ему все наследство, поэтому сидел тихо и не отсвечивал. Но теперь он точно потребует отдать треть дома. И это, солнцы мои, только во-первых. А будет еще и во-вторых, и в-третьих, если мы не найдем дядино завещание. Вы меня поняли?
Никакой реакции. Сдохнуть можно... Спокойно, без нервов. Воздержанность и самоконтроль, доброта и прощение, отсутствие алчности и умеренность во всем, чистота ума и нервов. Без этого йогу не осилить.
– Павлик спит и видит, как бы оторвать приличный кусок от вашего пирога. Зубы у нашего кузена острые, глотка луженая, а деликатности ни на грош. Так что готовьтесь.
– Но зачем ему дом? У него есть квартира в Москве. Да и у Полины тоже.
Похоже, непрактичных родственников взволновал только грядущий раздел дома. Мои слова о наследстве канули в небытие.
– Ах, тетя, тетя... Ты совсем не знаешь жизни, - я закатила глаза к потолку, - Павлик загребет по максимуму и не будет разбираться зачем... В хозяйстве все сгодится, - процитировала я любимое изречение нелюбимого кузена.
– Так значит этот дом не наш?
– спросил Макс, обращаясь ко мне. Я призывно посмотрела на тетушку - ее очередь отвечать на вопросы.
Тетя Лиза молчала. Ну! Она молчала, гордо откинув голову и выпятив вперед оплывший подбородок.
Зоя Космодемьянская на допросе - не иначе. Дождавшись, когда все взгляды обратятся к ней, тетя открыла рот и торжественно изрекла:
– Этот дом принадлежит всем Приваловым.
Она закрыла рот и плотно сжала накрашенные губы, показывая, что сказать ей больше нечего.
– Ваша мама хотела сказать, - устало объяснила я, - Что дом принадлежит... принадлежал ей, дяде, моей мамуле и тете Поле. Так хотел дедушка. Правильно?
– обратилась я к партизанке. Она величественно кивнула головой.
– У дяди детей не было, поэтому осталось трое наследников - вы, мы и павлики. За моих предков можете не беспокоиться - они застряли в Токио, и фамильная хибара им ни к чему. За меня тоже - в ближайшие сто лет я не собираюсь переселяться в Озерск, мне и в Москве неплохо. А вот павлики...