Улыбка Авгура
Шрифт:
– У меня слиплось, а у тебя?
– А у меня еще нет.
И мы пошли дальше, в ресторан "Магдалена";, пить тягучий анисовый ликер.
Потрясающая гадость, но Кшысь остался в восторге. Он фонтанировал чистой радостью. И мне было хорошо рядом с ним.
Умом я понимала, что радость не ко времени, но уставшее, издерганное подозрениями сердце просило передышки. Ну как ему откажешь?
На обратном пути мы наткнулись на краеведческий музей. Я вспомнила, что сюда меня зазывал молокосос, и предложила Кшысю зайти на минуту.
Внутри было тихо, темно и пусто. Пахло пылью и крысиной морилкой.
В первом зале висели фотографии. Каменные лица озерчан, когда-либо отмеченных правительственными наградами уже несуществующей страны. Напряженные лица ребят, воевавших в горячих точках. Ба, знакомый прищур в траурной рамке...
– Смотри, твой дядя.
Мы двинулись дальше. Экспозиция, представленная в следующем зале, рассказывала о романтической истории возникновения Озерска. Я осталась в полном восторге.
Итак, сначала в глухом лесу появился скит, который построили монахи-страстотерпцы, как они сами себя называли. Потом на месте скита вырос большой монастырь. Судя по описаниям, угрюмая каменная ловушка. Монахи жили тем, что ловили рыбу, били зверя, собирали грибы-ягоды и разводили пчел. Последнее обстоятельство и сыграло ключевую роль в истории Озерска.
Слава о монастырском меде - невероятно вкусном и целебном - неведомыми путями добралась до царского двора. Вслед за этим к монастырю потянулись ушлые торговые люди, которые поблизости основали свое поселение. Благодаря им слава о монастырском меде покатилась в Европу, и Озерск, затерянный среди хвойных лесов, болот и звенящей от перевозбуждения комариной орды, пережил краткосрочный расцвет.
Но упертые монахи не пожелали жить в оглядке на социальные предпосылки и экономические показатели. Чтобы оградить себя от внешнего мира, который вопреки их воле шел за ними по пятам, монахи наглухо изолировались, приняв на себя тяжкий (с моей точки зрения - смертельный) обет пожизненного молчания.
Кроме того, весь уклад их жизни шел вразрез с жизнью как таковой. Однообразная пища, тяжелая работа по вырубке леса примитивными топорами и перетаскиванию камней в заплечных мешках, изнуряющие молитвы, недосыпание и холода, которым они принципиально не противопоставляли ничего, кроме грубого черного рубища и деревянных колодок. Поэтому последователей у них было немного. Остается удивляться, что они были вообще.
Настало время, когда состарился и умер последний страстотерпец. Вместе с ним сгинул секрет целебного монастырского меда. Но самое любопытное, что и зверь, и ягода, и рыба, водившиеся в этих краях в излишестве, тоже куда-то делись. Исчезли с лица земли за компанию. Не совсем, конечно, кое-что осталось.
Но это так, жалкие крохи. Объедки с монастырского стола.
До настоящего времени сохранился лишь фрагмент монастырской каменной кладки, который можно увидеть в восточной части парка Героев. Ага, так вот на какие руины мы натыкались сегодня, - догадалась я.
Знала бы раньше - подошла бы потрогать.
Нетерпеливый Кшысь бил копытом и тянул меня дальше, а я сопротивлялась. Я представляла холодные каменные кельи, длинные коридоры, освещенные светом факелов, по которым гуляют жуткие сквозняки, подземелья, молчаливых черных монахов, оставшихся один на один со своим суровым богом. Будь моя
В следующем зале мы осмотрели кости доисторического животного, найденные при строительстве котлована. Рядом висела табличка с изображением чудовища, которое было восстановлено учеными по этим самым костям. Фигурка человека, пририсованная сбоку для наглядного сравнения, своими размерами больше напоминала муравья. Мое воображение всегда работало отменно, грех жаловаться, и гигантские костяные штуковины даже в разобранном состоянии навеяли на меня священный трепет. Но, прочитав ниже, что чудовище было травоядным, я успокоилась.
– Шикарная зверушка, правда?
– с восторгом спросил Кшысь.
– Ничего себе, - согласилась я, прикидывая, сколько травы требовалось, чтобы набить эдакое брюхо.
Правильно, что вымерли. Туда им и дорога. Если бы они не вымерли, что бы ели кролики и вегетарианцы?.. А я кроликов люблю. И, между прочим, не только в сметане.
В Озерске, как в любом небольшом городе, где каждый человек на виду, слухи распространяются.
Точка. Обеспечив кумушек богатым материалом для пересудов, я решилась представить Кшыся домашним:
– Знакомьтесь, мой жених.
Грета, которую я застала в гостиной перекладывающей с места на место содержимое шкафчика для настольных игр и выражающей крайнюю степень досады громким хлопаньем дверцами и невероятным изгибом позвоночника, распрямилась, оглянулась и побледнела, как будто испугалась, но быстро взяла себя в руки. Задвинув нихний ящик, она отвела меня в сторону и спросила:
– Еще один? А как же сама знаешь кто? Он, кстати, уже заходил. Слушай, мать, чем ты их берешь?
– и въедливо оглядела меня с головы до пят.
Леший меня забодай. Опять я забыла про свидание с молокососом. Не виноватая я, он сам из головы вываливается!
– Неземной красотой, доча, - обретя дар речи, ответила я на вопрос кузины.
Ровно через десять минут мои дорогие женщины прикипели к Кшысю сердцами и всеми остальными органами.
Нюся выпытывала, что больше Кшысь уважает - шарлотку с яблоками или пироги с черникой. Тетя, ненавязчиво отодвигая Нюсю в сторону, пересказывала четвертый том краткой автобиографии. Грета блестела глазами и норовила придвинуться поближе вместе с диваном, на котором сидела еще и я. Испытав на себе обаяние "жениха", я ничему не удивлялась.
Такой магнетизм у человека - с ног валит. Не ревную, родные, но хату спалю.
На прощание Кшысь властно притянул меня к себе и поцеловал. Я женщина целованная неоднократно. И в замужествах, и между. Но, признаюсь, дрогнула. Голова кругом. Очень темпераментный мужчина.
– До встречи, дорогая, - обласкал он бархатным баритоном, от которого горстка пепла предательски дрогнула и вознамерилась немедленно растаять. Значит, могу еще!
После его ухода я пошла к себе, размышляя на ходу о том, что опять не произошло ничего экстраординарного. Гениальная на первый взгляд тактика выжидания не оправдалась. Икс не выдал себя. Что делать дальше? Ничего не делать я больше не могу. Мне бы какую-нибудь маленьку зацепочку, совсем малюсенькую, мне бы получить подтверждение, что я думаю в нужном направлении...