Улыбка Авгура
Шрифт:
Прочитав отчет сыщика, учитель не удивился - чего-то в этом духе он и ожидал от шарлатанки.
Почувствовав сильный запах жареного, распорядился копать глубже. И приезжий детектив накопал два странных случая, похожих друг на друга, как однояйцовые близнецы, доказав тем самым, что не зря ест сыщицкий хлеб.
Случай первый: приблизительно с год назад одна почтенная дама, с благодарностью отписав просветленной госпоже Ванде имущество и понапрасну не обременяя наследницу старческими поучениями и хворобами, на следующий же день покинула сей подлунный мир. Она отошла мирно, во сне, в возрасте восьмидесяти одного года. "Ого!" - подумала я. Вероятно, так подумали многие, потому что именно из-за солидного возраста почившей ни у кого не возникло никаких наводящих вопросов, а тем более сомнений в причине исхода. Да и некому было сомневаться, поскольку старушка была хоть и состоятельной, но совершенно одинокой - ни родственников, ни подруг. А раз не возникли сомнения в причине смерти, то и вскрытие делать не стали. Ванда, надо отдать ей должное, схоронила старушку как подобает и на сорок дней облачилась в глубокий траур. Второй похожий случай произошел несколько месяцев назад, в мае. Но на этот раз, завещав Ванде банковский вклад, старушка свернула шею, оступившись на лестнице, ведущей из кухни в подпол. Следствие уложилось в рекордно короткие сроки, не обнаружив криминала. Несчастный случай.
Бывает. Семидесяти-с чем-то-летняя бедолага на самом деле страдала внезапными головокружениями, о чем сообщил врач, наблюдавший свою подопечную в течение последних шести лет.
Слушая подругу, я сделала вывод, что Ванда питает патологическую слабость к завещаниям. Это страшно заинтересовало меня по понятным причинам.
Что до учителя, то он буквально заболел подозрениями, но, как и в случаях со старушками, никаких реальных доказательств о причастности бывшей мошенницы Синякиной к исчезновению его любимого ученика не нашлось. Кроме того единственного раза, никто их вместе не видел. Учитель впал в депрессию и запил по-черному, но вдруг узнал от Натки о Приваловых, сильно обремененных дядюшкиным наследством, и Ванде, которая опять замаячила на горизонте. Поняв, что ему представляется уникальный шанс поймать мошенницу за руку в момент совершения преступления, он мигом протрезвел.
– Извини, конечно, но после нашего разговора я сразу позвонила ему.
Я буркнула что-то недовольное.
– Пойми наконец, - втолковывала Натка, - Ванда предусмотрительна, осторожна и изворотлива, к тому же, насколько я знаю, она блестяще владеет техниками психического воздействия. Тебе одной не справиться с ней. Даже не думай... И почему ты раньше, блин, молчала, что тетя Лиза общается с Вандой?
– накинулась с упреками подруга, - Столько времени было упущено... Обидно!
– Да откуда я знала, что это имеет значение? Ты тоже хороша, между прочим. Почему раньше не рассказала, что она преступница?
– А я откуда знала, что она замешана в твоих проблемах?
В общем, понятно. У каждая из нас было по кусочку головоломки.
– Слушай, дорогая, ты свистеть умеешь?
– внезапно сменив тему, спросила Натка.
– Нет. А зачем?
– Затем, что с этой минуты у тебя будет две неотступные тени Николаша и Кшысь. Они и раньше ходили за тобой, но попеременно, а с этого момента будут ходить парой. Извини, дорогая, теперь ты даже писать будешь под их присмотром. Цыц!
– прикрикнула она, - Возражения не принимаются. Так что натягивай парадные трусики, подруга.
Ну Натка, ну удружила! Так вот почему ему удобнее, а ей спокойнее! Вот кто щекотал меня взглядом!
Засранцы. Кругом засранцы. Обложили со всех сторон.
– Слушай, не надо.
– Надо, Федя, - она похлопала меня по плечу, - Надо. Мальчики не будут тебе мешать, обещаю, они окопаются где-нибудь в садочке... Нет, не беспокойся, они сами найдут, где окопаться. Честно говоря, они уже нашли. А ты чуть что - ори благим матом, если не умеешь свистеть. Надеюсь, орать ты умеешь?
– Могу продемонстрировать...
– я набрала воздух в легкие и открыла рот.
– Не надо, - остановила Натка, - Всполошишь весь город вместе с Вандой. Знаешь, у тебя глаза красные, и вообще выглядишь не очень. Устала? Вижу, что устала, бедная ты моя. Иди отдохни, выспись как следует, завтра у нас трудный день. С утра военный совет с мальчиками, после обеда пойдем к учителю, а там - что бог даст.
Я заснула, как только голова коснулась подушки. Несмотря на то, что Макс не вернулся.
***
Я открыла глаза и прислушалась - тихо. "Показалось", - решила я, переворачиваясь на другой бок.
Нет, не показалось. Я села в кровати. Взгляд скользил по стенам и занавескам, окутанным темнотой. В комнате никого не было. И все-таки кто-то был. Если, наконец, объявилась настоящая Амалия, то очень не вовремя: отупев от хронического недосыпания и нервной взвинченности, я не смогу настроиться на должный романтический лад. Как бы потактичнее ей намекнуть, чтобы приходила как-нибудь в другой раз? Рука потянулась к ночнику.
Ужасный крик, переходящий в вой и рычание, всколыхнул занавески. Задрожали каменные стены.
Жалобно звякнуло стекло. Опасаясь, что в любую минуту обрушится потолок, я прикрыла голову руками.
Раздался топот, грохот, крики и треск.
Конец света.
Жуть.
Дверь распахнулась от удара ноги и грохнула о стену. На меня уставилось дуло пистолета. Вой захлебнулся. Миллионы иголок впились в мою глотку. Судорожно вздохнув и схватившись руками за горло, я сообразила, что выла я. И кричала я. И рычала тоже я. До чего довели интеллигентную женщину.
Дуло плавно повернулось направо, потом налево, потом снова уставилось на меня и опустилось. Из темноты шагнул Николаша, упакованный в хаки. На нем были высокие шнурованные ботинки. На бычьей шее болтался тяжелый бинокль. Из-за Николашиной спины выглядывали призрачно-зеленые лица родных.
– Стой, - отчаянно прошипела я.
Вспыхнул яркий свет.
От двери тянулся тонкий кровавый след, который обрывался на середине комнаты, где образовалось жуткое месиво из алой крови и черной спутавшейся шерсти.
Николаша сунул пистолет за ремень и шагнул вперед. Он встал так, чтобы максимально загородить отвратительное зрелище от родственников, застывших в дверном проеме. Тетя, облаченная в дивный кружевной пеньюар, хватала воздух зелеными губами. Закутанная в простыню Грета с невыразимым удивлением рассматривала свою босую ногу, испачканную кровью. Нюся, одетая в полотняную рубаху и чепец с розовыми лентами, метнулась ко мне. Но Николаша успел схватить ее за шкирку и отшвырнул назад.
Все поплыло перед глазами.
***
– Она очнулась, - сказала Грета.
Я действительно очнулась.
В комнату вползал сизый рассвет. У изголовья кровати горел розовый ночник. В зловещем тумане, подкрашенном розово-сизыми бликами, плавали неясные фигуры. Постепенно мой взгляд сфокусировался, и я различила полуодетых родственников, которые облепили кровать как мухи. С одной стороны в мою руку вцепилась тетя, с другой стороны - Андрей - откуда взялся?
– из-за чего я чувствовала себя немножечко распятой.