Улыбка Бога [СИ]
Шрифт:
Слеги пришлось выламывать прямо из «дороги». Но прощупывание не принесло результата.
— Ничего не понимаю, — произнес Фишер вслух, — возвращаемся на островок. Похоже, где-то свернули не туда. А правильная дорога — притоплена. Большевики способны на всякие гнусные хитрости…
Однако на месте ночевки солдат ждал новый неприятный сюрприз: никакой другой дороги не было. Жерди всюду опускались глубоко до дна. Более того, не было и того пути, по которому вчера отделение выбралось на остров. Место легко устанавливалось по следам, но гать… Добротная, крепко сколоченная гать исчезла. И снова прощупывание ничего не дало.
Начала потихоньку подползать паника. Сама собой гать пропасть не могла.
Нет, фельдфебель не сдался. Сохранившийся кусок гати был разобран, и отряд начал пробиваться назад. Преодолев очередной участок пути, солдаты разбирали дорогу сзади, чтобы использовать материал спереди. Никто не мог сказать, в каком направлении надо двигаться, но Фишер здраво рассудил, что это и неважно. В любом случае, раньше или позже они доберутся до края болота…
Надежда не оставляла бравого мюнхенца до тех пор, пока на третьи сутки на очередном островке, куда с трудом выползли измученные солдаты, не обнаружилось свежее кострище и знакомая кукла, брошенная на месте первой ночевки…
Я тебе, вот что скажу, лейтенант, нечисто что-то в этих лесах.
Да не взбрыкивай ты так. Я тоже коммунист. Партбилет достать или так поверишь? Достану на всякий пожарный… Видишь, Петро Стеценко, в партии с одна тысяча тридцать девятого года. И в чертовщину, со всякими богоявлениями не верю. Но глаза-то у меня есть.
То, что мы живы до сих пор, да еще детишек столько времени тащим — само по себе чудо. Но то можно без всяких леших объяснить. А вот… Ты такой пакет видел когда? И я не видел. Пока нам два мешка с неба не свалились. В прямом смысле свалились. Рысенку прямо на бруствер положили. Не, не окапывался, конечно. Так, к слову пришлось. Немцев ждали, уже похоронили себя, мечтали только задержать гадов насколько сможем. Нас пятеро, их — взвод. И верстах в трех от нас.
Только вместо фрицев жрачку получили вот эту самую. Без такого подарка детишки с голоду уже перемерли бы. И ведь как получили! Не видно никого. Только голос. Заберите, мол, продукты, детей кормить пригодятся, да валите отсюда. Не придут немцы. Заблудились они, и не разблудятся никогда. И лешим представился.
Не знаю, может и грезилось, только фрицы-то так и не появились. А пакеты эти — вот они. И надписи на них по-русски. Только не совсем, половину слов я и не слышал никогда. Ученым бы в Москве показать. Только где мы, а где Москва?
Что? Да ничего подобного! Если бы этим всё кончилось! Просидели мы у той полянки до вечера и рванули за детьми. Часа через два, как шоссейку пересекать, на фрицевский разъезд наткнулись. Неопасный уже. С дороги их убрали. Не, мы бы не смогли. Тела ладно, но мотоциклы! Пол-версты по кустам тащили. И колеи нет, только иногда ветки сломанные. Будто бы на руки подняли, как Иван Поддубный гирю, да поволокли по воздуху. Вот ты сможешь мотоцикл поднять? И я не могу! А тут не только подняли, но и несли с полверсты по лесу!
А трупы? Не пулей клали, и не шашками пластали. Одному палкой грудь пробили. Насквозь. Копье этакое в руку толщиной. И заточено, как будто бобры зубами грызли. Это какой же силы удар должен быть, чтобы сквозь ребра навылет? А у других просто шеи свернуты. Как у курчат. И спрятали надежно! Еле заметили. Так то мы, пограничнику, сам знаешь, лес — книга открытая. А ежели с другой стороны идти, от дороги, так и не увидишь ничего, мимо проскочишь!
Нет, лейтенант, и это еще не всё! Как догнали детишек, словно нам кто-то дорогу скатертью стелет. Подмели, почистили, и камушки с веточками убрали. Ни одного фрица не попалось. А ведь их здесь до черта шастает. На трупы натыкались, это да. Такие же странные. Будто немчуру кто руками рвал. Только руки эти силы нечеловеческой.
А потом девочка у нас заболела. Вон та, маленькая, что Рысенка дедом вечно зовет. За седину, наверное. Да нет, двадцать второго он еще русый был. Даже темненький слегка. Пока дрались, не до волос было, а как пробились, оторвались, да отмылись в бочажке, глядим, а Костик-то седой! Вот Настенька его дедом и кличет. Любовь у них… Как малая занедужила, Рысенок места себе не находил. А что сделаешь, если воспаление легких у нее? Отходила уже девчушка.
Вот тут-то леший этот вторично проявился. Подловил Костю, когда тот до ветру отошел, да и подкинул коробочку. А в коробке этой — таблетки. И инструкция на том же странном русском, что и на пакетах с едой. Вот так-то, товарищ лейтенант.
Конечно, решились! Хуже-то уже быть не могло! Как было в инструкции написано: по полтаблетки два раза в день. Пять дней. Ни на шаг не нарушили. Открыли, поделили. И водички запить сообразили. Только Настенька после первой же полутаблетки ожила. Прямо на глазах. У вас доктор, вроде, есть. Так спроси, возможно такое?
А как мы вас нашли, знаешь? По карте. Вот по этой самой. Что необычного? Нет, не то, что немецкая. И даже не то, что она в той же коробочке с таблетками лежала. А вот в этой красной точке, что химическим карандашом поставлена. Видишь? Цвет еще слишком яркий для химкарандаша. Ага, именно, что здесь. И приписку смотри. Вот, как курица лапой: пятерка с двумя тройками стоит, и буквы «эс» и «пэ». Разумеешь? 533-й стрелковый полк. То-то и оно, что это вы. А когда вы сюда пришли? О! Вчера! А коробочку с картой нам еще неделю назад подбросили. Ты знал неделю назад, что здесь осядешь? Никто не знал. Наобум же шли. А то! По себе знаю…
Почему по карте пошли? А потому что верим мы этому лешему. В него — не верим, а ему — со всем прилежанием. Только хорошее от него видели. Сам посмотри, и сейчас не обманул.
Ну, чокнулись мы или нет, то пусть медицина решает, но я тебе скажу — нечисто что-то в этих лесах. Хотя с другой стороны, ежели нечистая сила фрицам их поганые головы сворачивает, а нашим детям еду да лекарства подбрасывает, то какая же она нечистая? Самая что ни на есть чистая сила. Наша, большевистская! А уж как она до семнадцатого года называлась — то дело десятое. Может, потому и звали нечистой, что боролась с эксплуататорами за дело рабочих и крестьян! И была большевикам верным союзником. Да и сейчас таким осталась. А леший это, або ще хто — после войны ученые разберутся. Я за того лешего голову сложить готов, как за своего боевого товарища. И, ежели захочет, рекомендацию в партию дам. Потому как делом товарищ доказал свою преданность пролетарской революции! А корой он покрыт или там шерстью — то мне до лампочки. Потому как я в него не верю. Но глаза-то у меня есть…
Коробка бомбардировщиков шла как по линейке. Ровно и целеустремленно. На инструктаже особый упор делали на то, что противодействия большевиков не ожидается ни малейшего. Все их самолеты давно уже сгорели на аэродромах или были сбиты «экспертами». А если какой шальной истребитель и проскочит сквозь плотный «зонтик», то его радостно встретят пулеметы. Их на каждом самолете под десяток. И перекрывают они почти все пространство, оставляя очень узкие сектора «мертвых зон». Да и любую такую дырку в обороне, всегда прикроет кто-то из верных камрадов из родной эскадры…