УЛЫБКА ДЖУГДЖУРА
Шрифт:
Восемнадцать суток длилась осада пепеляевцами Сасыл-Сасы, где в одной юрте, окружив ее снежными окопами, оборонялся отряд Строда. У осажденных не было продуктов, и они питались мерзлой кониной, потому что и дров не имелось, чтоб ее сварить. Пули пробивали стены юрты. Раненые, которых накопилось около девяноста человек, не могли подняться с земли. Не хватало воды, ее выдавали по полкружки на человека, потому что во дворе не оставалось снега, он весь был съеден, за ним надо было выползать ночью за окопы и терять при этом людей.
На все предложения сдаться гарнизон отвечал отказом. Отряд отбил несколько атак пепеляевцев. От беспрерывного пулеметного огня окопы, сделанные из снега
Весть о том, что отряд Строда героически сопротивляется, облетела ближайшие от Якутска районы и охладила тех, кто надеялся на триумфальное шествие Пепеляева. От Якутска подошел отряд Красной Армии и в ожесточенном бою отбил Амгу. Из Чурапчи, обманув Ракитина, чтоб не ввязываться с ним в бой и быстрее прийти на выручку Строда, прорвался к Сасыл-Сасы отряд «деда» Курашова. Он выдержал бой с пепеляевцами, нанес им большие потери и в решительный момент, когда Пепеляев хотел дать ему бой всеми наличными силами, обошел укрепленное пепеляевцами селение и соединился с отрядом Строда. Осада была снята.
Пепеляеву, мечтавшему о завоевании Якутии и Сибири, не удалось сломить сопротивление даже одного отряда Строда. Он понял, что дело проиграно, и третьего марта отдал приказ отступать на Аян, чтоб там дождаться навигации и убраться в Китай. Начался обратный марш разбитых отрядов Пепеляева.
Для окончательной ликвидации банд Пепеляева был сформирован экспедиционный отряд Вострецова. 26 апреля отряд погрузился на суда «Индигирка» и «Ставрополь» и отправился в далекое плавание. Накануне Первого мая суда без огней, ночью, миновали пролив Лаперуза и вышли в Охотское море. На «Ставрополе» имелась радиостанция, но Вострецов избегал переговоров по радио даже с командованием, чтоб не выдать японцам или пепеляевцам своего присутствия.
В Охотском море суда встретили тяжелые льды, и попытки пробиться к побережью не удались. Морские течения имеют здесь направление против часовой стрелки, то есть с юга на север, а затем на северо-запад и далее вдоль побережья к Шантарам. Решили пробиваться в направлении морского течения. Но льды не редели. Судно, то одно, то другое, вынуждено было дрейфовать вместе со льдами. Старые обшарпанные суда не выдерживали ледяных тисков: лопалась обшивка, гнулись шпангоуты, вылетали заклепки. Того и гляди, суда могли пойти ко дну. Капитаны пароходов настаивали на том, что следует подождать, пока льды пройдут, и тогда идти на Охотск и Аян, но Вострецов оставался непреклонен: только вперед, никакого ожидания. Он не покидал капитанского мостика, сам брался за молот, когда требовалось ставить заклепки взамен вылетевших, вместе с красноармейцами участвовал в авралах по перегрузке угля из одного отсека в другой. Эти перегрузки приходилось устраивать часто, чтоб обнаружить места, где в обшивке появлялась течь. Он не давал людям предаваться безделью, потому что знал – следом появится уныние, а ему надо было сохранить высокий боевой дух в отряде.
4 июня 1923 года в конце дня «Ставрополь» и «Индигирка» у мыса Марикан перед Охотском высадили десант. Вострецов решил захватить отряд генерала Ракитина на рассвете, но для этого надо было преодолеть около двадцати километров таежного бездорожья. Оставив все, что могло мешать в походе, красноармейцы пробирались через болота и сопки, через многочисленные ключи. В лощинах и распадках еще лежал снег по колено. Там, где было поровнее, переходили на бег. Вострецов снял шинель и шел в гимнастерке. В результате такого «марафонского бега»
Красноармейские цепи, окружавшие казармы, увидел офицер. Поднялась стрельба. В завязавшемся бою погиб комбат Кузнецов, был тяжело ранен командир взвода Серов, погибло несколько красноармейцев. Вострецов повел красноармейцев в атаку на окруженных в Казармах белогвардейцев. Их закидали гранатами и заставили сдаться. В плен было взято 75 человек, а в числе трофеев – много пушнины и золота. Банда братьев Яныгиных, находившаяся за рекой Кухтуй, бежала и была разгромлена несколько недель спустя.
5 июня на «Ставрополь» погрузили пленных, а также больных и ослабевших красноармейцев. Судно возвращалось во Владивосток, а остальные на пароходе «Индигирка» шли в Аян.
13 июня 1923 года «Индигирка» достигла бухты Алдомы, и отряд здесь высадился. До Аяна – сто километров. Шли тропами, через заросли и лощины, заваленные тающим снегом, через ключи.
В устье реки Няча разведчики обнаружили пепеляевский отряд из якутов. Застигли его врасплох, основная масса отряда сдалась в плен. В пяти километрах от Аяна взяли двух офицеров, и они рассказали, что Пепеляев находится в Аяне, но часть его отряда стоит в семи километрах, строит кунгасы. Часовых Пепеляев расставил на вершинах сопок, чтоб наблюдать за морем, а с суши караулов нет.
Вострецов возглавил группу по захвату Пепеляева и домов с офицерами, а комиссар Пшеничный повел отряд, чтоб пленить остальных пепеляевцев, живших отдельно. Вечером семнадцатого июня Аян был окружен.
18 июня 1923 года Вострецов сообщил в штаб по радио:
«После стоверстного тяжелого похода по тундре в порту Аян в 22 часа 17 июня взят в плен отряд во главе с генералом Пепеляевым. Пленных офицеров 103, солдат – 230. Наши потери – один ранен. Подробности дополнительно. Командующий экспедиционным отрядом С. Вострецов».
24 июня «Индигирка» с пленными на борту вышла из Аяна во Владивосток. В Аяне и Охотске оставались небольшие отряды для ликвидации разрозненных банд пепеляевцев. Многие сдались в плен добровольно, видя бесцельность дальнейших скитаний, многие пытались пробиться на Керби и дальше, чтоб перейти в Китай, но их настигали и уничтожали.
Так была подавлена попытка Пелеляева развязать гражданскую войну на северо-востоке России.
Аян, необыкновенно солнечный, тихий, вселил надежду, что через Джугджур не надо будет идти пешком. Так оно и случилось: днем нас втиснули в самолетик, перевозивший канцелярские столы для почты, и через два часа мы были в Нелькане. Облака, расступившиеся над хребтом на денек, поспешно заметывали за нами дорогу, наглухо и надолго перекрывая для самолетов небо.
Несмотря на прохладную, ласково струящуюся Маю, поселок изнывал от жары. Собаки лежали под заборами у тротуаров, прячась в тень, и ни одной не пришло в голову облаять нас, хотя мы едва не перешагивали через них. Облака бродили над горами, а над поселком властвовало голубое небо и беспощадно, по-южному, палило сухое солнце. Расстегнув рубахи до последней пуговицы, мы добрели до конторы, в спасительную тень крылечка. Был конец рабочего дня, и на перильцах покуривали уже знакомый мне завхоз Колесников и плотник, строивший весной дома на базе – Веселовский. Мы радушно поздоровались.