Улыбка лорда Бистузье. Часть вторая из трилогии

Шуф Павел

— Не пойдет!— возразил Стасик.— На свадьбе будет навалом тортов, наш и не заметят.

— Не заметят,— согласился я и добавил: — Вот если бы Стелла испекла его в каком-нибудь... электрическом виде... Тогда бы Эркину точно понравилось — электрик ведь...

— Отлично!— захлопала в ладоши Стелла.— Можно испечь в виде лампочки, плафона или... в виде гирлянды на высоковольтной мачте! Здорово, а?

— Скажи еще — в виде трансформаторной будки,— усмехнулся Стасик.— Для такого торта нужно пять мешков муки, пятьсот яиц и два ящика масла. А перевозить — на железнодорожной платформе. Таким тортом не только свадьбу — всех электриков Советского Союза накормить можно.

Слушая отповедь, Стелла обиженно надула губы — она уже видела себя хлопочущей у плиты.

— Ну и не надо! — сказала она.— Тогда сам думай.

К нашему спору с интересом прислушивался дедушка Абдурахман, отложивший в сторонку журнал «Огонек», который листал, когда мы поднимались на веранду. Еще тогда он с удивлением обратил внимание на паши со Стасиком ботинки и сапожки Стеллы, обросшие пудовыми комьями глины. Обувь мы, конечно же, скинули у крыльца, чтобы позже, уходя, отмыть ее под краном.

—Где достали? — спросил дедушка Абдурахман, с усмешкой кивая на нашу редкостно грязную обувь.

Стасик ответил нехотя:

—Я тебе рассказывал — перерыли там у нас... Пройти невозможно.

—Рассказывать-то рассказывал,— подтвердил дедушка.— Такого я еще не видел.

—А дождик?! — вспыхнул Стасик.— Ты бы, дедушка, сам; посмотрел, что у школьных ворот творится, тогда бы не смеялся. Но ничего, завтра будет хорошо.

— Вернулись строители?— спросил дедушка.

— Какой там... Они все бросили на берегу канавы и испарились. Директор решил забор сломать.

И мы рассказали дедушке Абдурахману о том, что услышали, идя сюда.

— Забор повалить — дело несложное,— проворчал дедушка Абдурахман и вздохнул: — Ломать — не строить...

Наш разговор о подарке вожатому заинтересовал дедушку потому, что он и сам приглашен на свадьбу. Дедушка был дружен с отцом Эркина Холматова — Рахимом-бобо. До выхода на пенсию оба работали на руднике. Дедушка Абдурахман бульдозеристом, а Рахим-бобо — в бухгалтерии. На тумбочке в комнате дедушки сейчас горделиво стояла точно такая же, как у нас, открытка с приглашением на свадьбу.

Мы спорили до хрипоты, перебрав уйму вариантов подарка. Но каждый был чем-то неугоден кому-либо из нас. Уже темнело, когда Стасик, держась за воспаленную голову, уронил:

— А может... торт?..

Мы со Стеллой, разом позабыв про головную боль, с изумлением уставились на Стасика и, не сговариваясь, рассмеялись. Стоило ли терзать себя и друг друга добрых три часа, чтобы в конце концов набрести на то решение, которое легко нашла Стелла в самом начале изнурительного путешествия по вариантам. Но теперь, когда круг замкнулся, было ясно, что от торта нам не уйти.

Кстати говоря, дедушка Абдурахман похвалил эту идею, сказав, что наш рукодельный торт вожатому и его невесте должен обязательно понравиться. Когда дедушка Абдурахман говорил нам это, добродушная лукавинка заставляла его щеки подрагивать.

Утром, подходя к школе, я уже наладился было, как обычно, на глубокий рейд в обход канавы. Но еще издали удивился тому, что ребячьи толпы, как и было когда-то, спокойно втекают в школьные ворота, а не месят глину на объездных путях. Это было удивительно и непривычно. Неужели завхоз Лутфулла-ака добыл и уложил новые широкие доски — временный мост через ущелье перед воротами. Удивление ожидало меня уже у самих ворот. Глубокая траншея была засыпана на всю ширину ворот, и в этот проток устремилась обрадованная сюрпризом толпа.

У ворот, уперев руки в бока, стоял растерянный директор, а на картонке, одетой на шляпку торчащего из ворот гвоздя, зеленым фломастером было выведено: «С новым ходом, дорогие ребята!»

Чуть ниже вилась странная подпись: «Лорд Бистузье»,

Я не выдержал, протиснулся к Мумину Ахмедовичу.

—А кто это — Лорд Бистузье? Иностранец?

Директор растерянно пожал плечами:

—Сам ничего не понимаю. Мистика да и только. Кто-то ночью сделал. Бульдозером. Видишь, он сегодня какой-то другой...

Я глянул на брошенный строителями бульдозер и сразу же заметил, что он стоит вроде бы все там же, но гусеницы густо облеплены свежей глиной. А еще вчера она была засохшей, окаменелой. Сомнений не было — канаву перед воротами засыпал бульдозер. Но ведь не сам же... кто сел в кабину, чтобы навести этот долгожданный глиняный мост?..

Я перевел взгляд на картонку. Лорд Бистузье... Что за наваждение? Какой еще лорд? Откуда он в нашем поселке? К кому в гости приехал? Турист что ли? И почему у лорда явно французская фамилия, ведь титул «лорд» имеет прописку в островной стране туманов, отделившей себя от суши проливом Ла-Манш... Как бы там ни было — переправа через канаву наведена! Но во всем облике директора виделась растерянность. Почему же?

—Молодец он, этот лорд...— осторожно сказал я, косясь на директора.— Вмиг сделал!

Мумин Ахмедович вздохнул:

— Одно хорошо, а другое плохо.

— Чего ж плохо?— удивился я.— Теперь-то ходить можно.

— Мал ты еще о таких вещах рассуждать,— вздохнул директор.— Думаешь, я и сам не смекнул бы, как вмиг засыпать здесь канаву? Да любой класс за урок завалил бы всю ее лопатами, без бульдозера.

— Вот и надо было самим! — воскликнул я.— Зачем ждали?

— А затем,— назидательно и веско объяснил директор,— что нельзя нарушать правила. Инструкции есть, документы, проекты — это дело строгое. Канаву зарыть — это, дружок, сначала согласовать надо. Чтобы без самодеятельности было, без произвола, Это тебе только кажется, что простое дело.

—Так зарыл ведь!— показал я на бульдозер.— Этот... Лорд... Бистузье... Он с кем советовался?.. Мы слышали, что вы и сами хотели сегодня забор сломать. Ведь хотели?.. А зачем? Куда лучше засыпать канаву.

Директор устало махнул рукой:

— Опять не понимаешь. Забор — он наш, он свой, родненький. На нашем балансе. Что хотим, то и делаем с ним. А канава — она по ведомству ремонтной конторы проходит. Чужая собственность, так сказать... Не наша канава, понимаешь?

— Подумаешь — канава...— протянул я. — Зато этот лорд...