Улыбка льва
Шрифт:
— … но без хлопка по затылку…
— Да, лучше без этого.
— … и пинка тоже…
— Еще чего!
— … а при ярком свете прекратить…
— Почему?
— Чтобы не обжечься.
— А-а-а…
— … и без болезненного исхода… Терпеть не могу большую скорость — укачивает и тошнит.
Кажется, она начинает благоволить к нему, и он несколько расслабляется.
— У меня от тебя нет секретов…
От ее доверительности попахивает несвежим лифчиком.
— Не стоит увлекаться, — советует он.
— Конечно,
— Еще чего!
Она стискивает зубы и задирает подбородок.
— Я не проболтаюсь! — клянется он.
— А я иногда "выпадаю", — говорит она, кладя ему руку на плечо.
— Откуда? — не понимает Леонт.
— Откуда?! Откуда?! — вскипает Анга. — Отсюда! Жик — и нет!
Она горяча, как флегрейские поля.
— Ну и на здоровье. Совсем не страшно. С каждым случается. — Леонт вежливо высвобождается.
Он чувствует, что сразу тускнеет в ее глазах.
— Нет, не с каждым! — возражает она.
— А с кем же?
— Выпадение — и в третьей должности возвращение! Ты что, ничего не понимаешь? — спрашивает Анга.
— Нет, конечно, — сознается Леонт.
Не будет же он объяснять, что боится ее больше всего на свете.
— "То, во что верую, всюду, всегда и все, и есть воистину правоверно", — цитирует она. — Я считала тебя умнее!
— Что поделаешь… — искренно сожалеет он.
— Я уже каюсь, что доверилась, — говорит она обиженно.
Они молчат, тягостно и скованно, — каждый в своей скорлупе.
— Я поняла… — говорит Анга. — Ты только создаешь иллюзию добродушия. Ты ужасно коварен. Волчья порода.
— Тебе кажется, — говорит Леонт. — Я отношусь к тебе хорошо.
— Ничего не кажется! — Она уверена, как Цезарь перед трибунами.
Леонт оглядывается.
Улица опасна, как капкан. Вдали над брусчаткой крутятся рыжие вихри.
— Старый козел! — неожиданно заявляет Анга.
— Кто, я? — осведомляется Леонт, ежась от фантастической догадки — на какой-то момент ему кажется, что Анга — это совсем не Анга, а некто иной, принявший ее облик.
— Нет, мой благоверный! — Ее неопределенная ухмылка щеткой елозит по лицу. — Вот сейчас "воспарю", что будете делать?! — осведомляется она нежно.
Он больше не смеет терзать ее душу подозрениями и на площади даже рискует подать руку — пока она гневно выстукивает туфлями расстояние от гостиницы до платана.
Твоя любезность будет дорого стоить, — напоминает Мемнон.
Ни говори, — отвечает Леонт, — но если я не сделаю этого, будет еще хуже.
Согласен, — говорит Мемнон, — сейчас бесенок покажет рожки.
— Чертов обжора! — снова заявляет Анга, замирая на всем ходу и повисая на руке Леонта. — Чертов обжора!! — повторяет она так громко, что несколько человек начинают оглядываться на них. — Чертов обжора!!! Он опять не дождался вечера!
В отличие от всех других, одна лишь широкая спина Платона
— У него замашки турецкого евнуха!
— Любимых мужей надо прощать, — советует Леонт.
— Умник! Прямо уж любимых!.. И опять девки, ну ты посмотри, просто не может без них! — Она, пригибаясь, тянет Леонта через изгородь кафе. — Он будет нам мешать… — говорит она убежденно-заговорщически, заглядывая Леонту в глаза и одновременно ловко, не обращая ни на кого внимания, лавируя между столиками. Когда она переступает через изгородь, то задирает платье так, что видны бедра в мелких синих прожилках.
"Такую женщину ничем не удивишь", — думает Леонт.
Где-то рядом мелькают изумленные лица Мариам и Харисы. Даже Аммун с заклеенным глазом прекращает их развлекать и наконец-то отрывает наклейку. Пеон что-то показывает ему, поднося к самому носу.
— Очень розовое… — восхищается Аммун, — свернутое климением [3] …
— Сегодня весь вечер ты при мне! — заявляет Анга, — остальные обойдутся…
— Хорошо, — на всякий случай соглашается Леонт.
Ему не остается ничего другого, как обреченно следовать за нею — его рука пока еще является заложницей в ее маневрах. От напряжения он даже взмокает, к тому же Анга усаживает его рядом с собой на самом солнцепеке.
— Что-нибудь холодного! — кричит она официанту. — Небо голубое, бесспорно — выпью!..
3
Раковина (Pachyclymenta) девонских отложений
— Может быть, нам пересесть в тень? — робко спрашивает Леонт.
— И здесь нормально! — заверяет она его.
Все, я умываю руки, — поспешно говорит Мемнон, — а то потом все свалишь на меня.
Укатывай, — ворчит Леонт.
Обойдемся без твоего согласия.
Ну и нахал, бросаешь в самый тяжелый момент.
Глупец, тяжелый момент только что миновал.
— Что ты делал в баре? — перебивает его Анга.
— Пожалуй, я пересяду. — Леонт осторожно переползает на другой стул.
— Так что ты делал в баре? — снова спрашивает она, упирая в него немигающие разноцветные глаза.
Если бы не Мемнон и недавние нравоучения жены, он давно бы покинул ее общество. Помнится, в былые времена он так и поступал.
— Дегустировал пиво… — расчетливо, как канатоходец, отвечает Леонт, — у тебя отличный вкус…
Теперь в полном молчании он подвергается долгому разглядыванию.
Может быть, она думает, что он полный идиот — по крайней мере, сейчас он чувствует себя так, словно внутри него копают тяжелой лопатой.