Улыбка льва
Шрифт:
— Прекрасно! — восклицает Гурей, раздвигая зеленые губы до ушей. — Прекрасно! — Он суетится от избытка чувств.
— Еще по одной? Повторите, — просит Леонт.
Если судить о времени, часы могут оказаться ржавыми. Хронометр подводит ежесекундно, вводя сознание в заблуждение. Чего же придерживаться или от чего отталкиваться? На что надеяться?
— Последнее время нам привозят один кальвадос. Два месяца только кальвадос. Как вам нравится? Дошло до того, что его пьют вместо утреннего кофе.
— А
Вряд ли стоит копаться так усердно в том, что может быть и маловажным и глупым — все эти "ничто" и "сущее", — вполне индивидуально. Не так, как у Хайдеггера, — прав или не прав, или мир для всех слишком плосок?
— Механик? Пауль? Эй, Пауль, вылазь из этой чертовой жестянки, иначе получишь воспаление мозгов.
Где-то внутри грохочут сапоги. Из люка сначала показываются ноги, а затем и весь человек. Он в черном комбинезоне и пилотке.
— И захвати канистру! — кричит лейтенант.
Механик приближается деревянной походкой, высоко поднимая ноги и ступая механично, как большая кукла.
Чем ближе он подходит, тем громче за столиками истерические нотки.
Но лейтенант по-прежнему не замечает окружающего. Кажется, он намеренно общается только с Леонтом, барменом и Гуреем. Он заметно пьянеет, движения его становятся размазанными и вялыми.
— Не обращайте на него внимания, — говорит лейтенант, — ему не повезло: когда подкалиберный попадает в танк, он действует, как мясорубка.
Механик подходит. Пилотка держится у него на голом черепе. В первый момент Леонту даже кажется, что он гладко выбрит. Кожи на лице почти нет, и только на скулах она клочьями висит на синеватом костяке.
— Это случилось под Бристолем. Засада на старом кладбище. Но мы им тоже всыпали! Всех — в блин! Один тройной! — говорит лейтенант. — Мой механик должен освежить горло!
— Из рюмки не получится, — осторожно сообщает бармен, — я налью в бокал.
Механик застывает в двух шагах. От него тошнотворно разит.
— Давай канистру, — говорит лейтенант.
Механик протягивает черную, словно головешка, руку.
Лейтенант вкладывает в нее бокал и говорит:
— Пей!
Гурей настороженно замолкает, даже сопение переходит в тонкое посвистывание ("только бы ему не изменили нервы", — думает Леонт). Глупость на лице Гурея так же очевидна, как и отсутствие передних зубов у ходячего манекена в пилотке.
— Ну как? — спрашивает лейтенант.
— Ничего, — не разжимая челюстей, отвечает механик, — лучше нашего пойла.
— Я и говорю, никому не хочется воевать. Попробуйте сделать в нашей жестянке сотню миль, живо поймете, что война — это не прогулка с девушкой под луной.
"Где же вход, расплывшийся круг, нарушенный маятник, — или только — вселенская скорбь, ужас хаоса? Может быть,
— Готово, — говорит бармен и ставит канистру на стойку.
Гурей тяжело отдувается.
Механик делает нетерпеливый жест, и Леонт видит, как на горле у него трепещет адамово яблоко.
— Приятное местечко, — говорит, оглядываясь, лейтенант. — Завтра нам в бой. А вы почему не в форме?
— Белобилетник, — отвечает Леонт первое, что приходит ему в голову.
— Вы мне нравитесь, — говорит лейтенант.
— И вы мне тоже, лейтенант, — отвечает Леонт.
— Если бы не ваша болезнь, я бы взял вас с собой — у меня убило стрелка.
— Была бы веселая компания… — соглашается Леонт.
— Жалко, мне почему-то вы очень симпатичны…
— Спасибо, лейтенант…
Море за спиной лейтенанта спокойно. По небу плывут редкие облака. Белые яхты едва покачиваются на волнах.
— Я всегда за справедливость, но сейчас я в затруднении. Вы не находите? — спрашивает лейтенант.
Леонт пожимает плечами:
— Не понимаю.
— Конечно, не понимаете, — соглашается лейтенант, — будь я проклят, если кто-то что-нибудь понимает…
— Вероятно, здесь замешана женщина? — пробует пошутить Леонт.
— Женщина?.. Черта с два! Гораздо выше. Оттуда! — и он показывает пальцем за спину. — Вы в курсе?
— Нет, — честно признается Леонт.
— Другими словами, я получил приказ найти на площади мужчину среднего роста с черной бородой и русыми волосами… — Лейтенант делает паузу, от которой Леонту не по себе, — … и доставить в штаб полка… в любом виде…
— Откровенно говоря, я не совсем улавливаю?.. — переспрашивает Леонт.
— Я тоже, но ведь это вы! — восклицает лейтенант.
— Да, это я, — соглашается Леонт. — Ну и что?
— … но ведь мог и не найти…
— … могли…
— … не хотелось бы быть причиной чужого несчастья.
— Лейтенант, что-то здесь не то…
— Мой вам совет, если за вами охотятся, лучше отсюда убраться.
— Ничего не понимаю! — изумляется Леонт. Абсурдность ситуации ему совершенно очевидна.
— В этом я уже не разбираюсь, и я абсолютно трезв, — говорит лейтенант. — У меня приказ. Честно говоря, это дело жандармерии. Что вы там натворили? Я строевик, присяга, дисциплина. Летом всегда тяжело воевать. Жара. Мухи. Вонь. Осенью и весной легче. Почти романтика. Наш капрал, земля ему пухом, говорил: "Ребята, романтику оставьте вместе со своими девками за воротами казармы, здесь ей делать нечего". И знаете, ошибся. Позиция на нескошенном поле — самое прекрасное место. На нем даже умереть нестрашно. Но вы держитесь подальше от всех этих вояк. Мало ли что. Пауль! — Механик дергается и щелкает каблуками. — Бери выпивку и пошли, нас ждут.