Улыбка Мицара
Шрифт:
– Докладывает главный ЭЛЦ. Звездолет приготовился к ответному удару. Все оружие в боевой готовности. Вокруг корабля создано тридцатикилометровое защитное поле. Звездолет окружают белые шары. Расстояние сорок три километра. Температура по Кельвину - пять градусов. Я кончил.
– Н-да!
– Тарханов посмотрел на обзорный экран. Там стояла сплошная белая пелена.
– Пока никакой опасности не видно. А температура у них всегда пять градусов абсолютного.
Белая пелена на экране двигалась, мерцая золотистыми вспышками. Постепенно она стала приобретать форму шаров. Тарханов впился в них - какая же опасность
– Иван Васильевич, - обратился Тарханов к астроботанику, - прошу достать бортовой журнал, он в том ящике... Благодарю.
– Сделав соответствующую запись, он отложил журнал в сторону.
– Садитесь, товарищи. Нам ничего не остается делать, как ждать. Радиорубка?
– Радиорубка слушает, - металлическим голосом ответил робот.
– Запишите радиограмму. Галактика, Млечный Путь, планетная система Солнца, планета Земля, Хабаровск, Звездный Совет, председателю Комитета галактической связи. Звездолет "Уссури" попал в окружение белых шаров. Координаты звездолета...
– Радиограмма принята.
Тарханов включил микрофон и повернулся к обзорному экрану. Белые шары приближались к защитному полю звездолета. Казалось, что это пчелиный рой летит в поисках пристанища. Шары кружились, отскакивали, прижимались к защитному полю, вновь отскакивали и вновь касались поля, потом замирали.
– Такое впечатление, будто каждый старается принять наиболее удобную для себя позицию, - тихо сказал астрофизик Антон Итон.
Скопление белых шаров вокруг звездолета принимало форму огромных буртов хлопка. Проходила минута, вторая, третья... Проходил час, еще час... Звездолет мчался с такой же скоростью, как и раньше.
– Радиоаппаратура внешней связи вышла из строя во время передачи.
– Причины?
– Не удается выяснить.
– Возможности исправления?
– Ноль.
Тарханов выключил микрофон и некоторое время сидел молча. "Случилось самое страшное", - подумал он и тихо оповестил товарищей:
– Связь с Землей прервана.
– Что это, по-вашему, командор? И что они собираются делать?
– Астроботаник внимательно посмотрел на Тарханова. Вы извините меня, я впервые в космосе и впервые встречаюсь с шарами. Быть может, для всех эта обычное явление...
– В том-то и дело, что не обычное... Если бы я знал, что они собираются делать...
Звездолетчики с напряжением следили за экраном. На панели загорелся зеленый огонек.
– Докладывает главный ЭЛЦ. Скорость корабля сто тысяч километров в секунду... Скорость девяносто семь тысяч... Скорость девяносто три тысячи... Скорость восемьдесят семь тысяч... Курс корабля изменился на две секунды...
– Тяга?
– с волнением спросил Тарханов.
– Тяга нормальная. Антивещество поступает в нормальных дозах.
– Слушай меня, ЭЛЦ! Управление беру на себя. Управление беру на себя. Скорректировать курс корабля.
– Есть восхождение двадцать секунд.
Скорость корабля продолжала падать.
– По местам, друзья. Через пять минут начнем ускорение.
Тарханов опять соединился с главным электронно-вычислительным центром:
– Расстояние до планеты?
– Ноль пять парсека.
Ровно через пять минут Тарханов дал в дюзы двойную порцию антивещества. Это было рискованно при такой громадной массе покоя корабля. Но Тарханов вынужден был пойти на этот риск. Перегрузка вдавила его в эластичное кресло. Он посмотрел на обзорный экран. Белый рой не маячил впереди корабля. "Освободились", - с облегчением подумал Тарханов. Постепенно тяжесть в теле прошла. Он придвинул к себе бортовой журнал и записал:
"Тринадцать часов двадцать пять мин. кор. вр. С помощью ускорения сбито скопление белых шаров".
В центре обзорного экрана снова появилось изображение Лории, куда долгие годы пробирались земляне...
В звездолете наступили "мирные" дни. Каждый занимался своим делом. Вахта за вахтой проходили без особых происшествий. В один такой "мирный" день Тарханов застал астроботаника в оранжерее, возле яблонь, стелющихся на полу и усыпанных крупными плодами.
– Через месяц будем собирать яблоки, - сказал астроботаник.
– Примут ли нас инопланетчики с нашими дарами?
– спросил командор.
– Должны, командор. Мы несем дары мира и дружбы.
После нападения белых шаров этот вопрос часто обсуждался в звездолете.
– Я бы не сказал, что планета встречает нас с распростертыми объятиями, - сказал кибернетик во время обеда.
– Шары это первое предупреждение.
– Вы не правы, - сказал астроботаник.
– Высшая форма жизни всегда разумна. А высший разум всегда стремится к всеобщему счастью.
– Вы, как всегда, преувеличиваете значение слова "счастье" и все меряете по земным масштабам. Почему вы не допускаете мысли, что существует жизнь, где нет места эмоциям и чувствам, в которых коренится слово "счастье"?
– Ну, допустим.
– Нужно ли этому высокоорганизованному Разуму то, что дорого нам, - любовь, счастье, страдания, борьба? Захотят ли они принять эту нашу жизнь? Не потому ли они выставили нам навстречу белую ораву. Ораву, которая может замедлять и менять курс такого суперзвездолета, как "Уссури". Какой же колоссальной силой она обладает и что это за сила? Откуда? И как высоко должен быть здесь организован Разум, если он владеет такой силой?
Тарханов открыл бутылку вина. В салоне разнесся запах фруктовых садов. Все заулыбались. У каждого, очевидно, в памяти возникли картины раннего земного лета. Тарханов сел за рояль, - хотелось немного отвлечься от дум об этих странных шарах, внезапно появляющихся и внезапно исчезающих. Будут ли еще встречи с ними?..
Постепенно музыка увлекла его, ему казалось, что он находится на Земле и где-то рядом с ним шумит сад или медленно вздыхает море. Потом ему казалось, что он находится в гроте и ищет Наташу и никак не может найти ее. Внезапно он почувствовал на своих плечах какую-то тяжесть, будто навалили десятипудовые гири. Он обернулся. Это кибернетик давил его плечи железными руками.