Шрифт:
Белов Михаил Прокопьевич
УЛЫБКА МИЦАРА
Научно-фантастический роман
Космонавту
Андриану Николаеву
посвящаю.
А в т o p
Глава Пеpвая
ИГНАТ ЛУНЬ ВЫБИРАЕТ ЗВЕЗДУ
Игнат Лунь включил автоуправление, приземлился на шоссе и вышел из машины. Сугробы по обеим сторонам дороги достигали почти двухметровой высоты. За ними ничего нельзя было разглядеть. Виднелись только снежные стены, над которыми струилось синее небо. Пахло хвоей и смолой. Лунь глубоко и с наслаждением вдохнул морозный воздух и двинулся вперед по шоссе.
В
Дорога круто пошла в гору. Лунь остановил машину, которая медленно двигалась за ним, и открыл дверцу. Вдруг над его головой неожиданно промелькнуло что-то и врезалось в сугроб. Лыжник. Лунь поспешил к нему и помог подняться.
– Вы не ушиблись?
– Нет.
Лицо лыжника было в снегу. По голосу Лунь догадался, что перед ним женщина.
– Так и шею можно сломать, - грубовато сказал он, стряхивая снег с голубой куртки незнакомки.
– Не сломала же, - засмеялась она.
Рядом плавно опустился ярко-красный автоплан. Молодой человек выбрался из кабины и подошел к лыжнице.
– Вы проиграли пари, Мадия, - сказал он.
На Луня он не обращал внимания.
– Странное пари, - пробормотал Лунь.
Незнакомец обернулся к нему. Лунь увидел энергичное красивое лицо, черные глаза и холодную улыбку.
– Спасибо за помощь!
– звонко крикнула девушка, открывая дверцу автоплана.
Лунь сел в свою машину, резко набрал высоту. Взору открылась широкая долина Амура. Золотистый туман скользнул над голубыми торосами. Гребни сопок, покрытые снегами, темными лесами, пересекались и тянулись вдаль.
За первой грядой сопок вставала вторая, третья... И все они горели на солнце так весело, так ярко, что невозможно было оторвать взор...
Автоплан подходил к Хабаровску. Дома из белого, голубого, кремового пластика, легкие и воздушные. Кварцевые купола обсерваторий Звездного Совета... Высоко в небе над городом плыли слова из неоновых огней: "Чемпионат Планеты по хоккею с мячом".
"Неужели опоздал?" - подумал Лунь и включил телеэкран. В кабину ворвался ураганный гул людских голосов. Шла церемония подъема флага. Капитаны команд под звуки торжественного марша освободили от строп огромный прозрачный шар с красно-белым флагом чемпионата. Он медленно поднялся в синее небо и замер над стадионом. Свисток судьи - и матч начался. Сквозь многоголосый шум комментатор сообщал составы команд. Лунь, как ни вслушивался, ничего разобрать не мог. Он выключил телеэкран. Теперь уже близко, за памятником Гагарину, на амурском льду - стоянка машин.
Пятидесятиметровая скульптура Гагарина, высеченная из цельного бледно-голубого камня, стояла на пьедестале, сложенном из глыб черного диорита. Глыбы теснились в живописном беспорядке, и оттого казалось, что Первый Космонавт поднимается из глубин земли. Вся его фигура - порыв, вдохновение. В вытянутой руке - голубой шар. Звезда. Она днем и ночью мерцает, маня людей в космические просторы. Памятник олицетворял великое время, когда буйный ветер открытий гнал землян к далеким звездам, когда чужие солнца согревали звездолетчиков, когда разум человека познал очень малое - зарождение жизни и очень большое - рождение галактик.
Поставив машину, Лунь поспешил на стадион. Полные трибуны зрителей. Многотысячный говор. Автопланы окружили стадион с воздуха. В открытых настежь кабинах - сотни болельщиков. Лунь сел в удобное кресло. Два места рядом пустовали. На поле шел захватывающий поединок. Кто-то говорил Луню, что за последние пять веков мало что изменилось в правилах этой игры. Только темп так убыстрился, что судить матчи стало невероятно трудно, и эту нелегкую задачу возложили на роботов... Ну, роботы не ошибались. А болельщики все равно, как в старину, кричали: "Судью на мыло!"
Лунь весь отдался игре, едва заметив, как запоздавший зритель занял свободное кресло рядом.
Первый тайм подходил к концу. Игра обострилась. Судья-робот удалил сразу двух игроков. Мяч ушел на угловой. Бело-красные выстроились у ворот. Свисток - и мяч влетел в ворота.
Лунь откинулся на спинку кресла. На стадионе стоял невероятный гул. Автопланы, как стая гусей, покидали стадион. Лунь выдвинул перед собой столик. Бутылки с напитком.
– За победу!
– раздался голос рядом.
Конечно же, это она, неудачливая лыжница! Ему вдруг стало весело.
– Везет мне. Судьба, значит, такая: быть там, где вы.
– Судьба?
– Она засмеялась.
– Просто случай.
Во втором тайме Лунь смотрел не столько на ледяное поле, сколько на соседку. Она оказалась азартной болельщицей и, кажется, не замечала его взглядов. Всем телом подавшись вперед, кричала:
– Чарлз, шайбу!
А Чарлз, выступающий под девятым номером, как метеор, носился по полю. Лунь узнал в нем спутника Мадии. Бомбардир делал великолепные финты. Пружинясь, перепрыгивал частокол клюшек. Верткий красный мяч словно прилип к его клюшке. Казалось, мяч вот-вот влетит в ворота и на табло вспыхнет победный красный сигнал. Но в последнюю секунду на штрафной площадке противника девятый номер потерял мяч. Этот игрок экстракласса один хотел пройти через все поле и забить гол. Но один не пройдешь...
"Марсианин", - со злостью подумал о нем Лунь. Его больше не заражало волнение зрителей. Красный мячик с реактивной скоростью метался с одного края поля на другой. Пронзительно свистел судья. Глухой голос диктора сообщал фамилии игроков, удаленных с поля.
Соседка неожиданно поднялась к пошла к выходу. Лунь догнал ее.
– Меня зовут Игнат Лунь, - сказал он.
– Три дня назад срочно отозвали с Венеры.
Она внимательно посмотрела на него:
– Вы предлагаете знакомиться? Я Мадия Тарханова.