Улыбка сфинкса
Шрифт:
Столь же неизбежно выродились в свою полную противоположность и другие лозунги, под которыми Садат пришел к власти. Первой, широко разрекламированной официальной пропагандой акцией президента было символическое разрушение в феврале 1971 г. здания тюрьмы ат-Тора — каирской Бастилии, — в которой во времена английской оккупации пришлось побывать и самому Садату. Однако уже через год, в 1972 г. властями был принят первый антидемократический закон, введший жесткие ограничения на деятельность массовых организаций. Впоследствии, после январских событий 1977 г. принятие подобных антинародных актов, «законность» которых штамповалась безотказно работавшей машиной проведения референдумов, вошло в норму. Они принимались, по существу, ежегодно и в конце концов превратили и без того иллюзорную свободу политической деятельности в нечто совершенно противоположное.
Сам Садат предпочитал открещиваться от той разнузданной антинасеровской кампании в печати, которая, конечно же, не могла вестись без одобрения властей. В одной из своих речей он даже резко одернул особо зарвавшихся антинасеристов. В то же самое время он вносил свою лепту в дискредитацию самого существа насеризма — документов июльской революции. В своей речи 1 мая 1976 г. Садат заявил, что не только радикальная мартовская декларация 1968 г., но и Хартия национальных действий 1962 г. — идейно-политическая программа насеризма — «носили конъюнктурный характер» и, по существу, никогда не выполнялись. Дальше — больше. В автобиографической книге «В поисках себя» Садат заявил о том, что «ошибки июльской революции в 60-х годах были столь же велики, сколь и ее победы в 50-х годах». Однако и это оказалось не пределом. В одном из своих последних выступлений по телевидению Садат поведал зрителям о том, что и в 1956 г. он был «внутренне несогласен» с историческим решением Насера о национализации Всеобщей Компании морского Суэцкого канала.
Столь же фальшивыми оказались и другие идейные установки, которыми Садат пытался подкрепить свою политику. Со страниц газет продолжали настойчиво звучать призывы к «социалистическому решению встающих перед страной проблем» — и в то же время наносились удары по госсектору, всемерно поощрялась частнопредпринимательская деятельность, набирали силу паразитические слои буржуазии. Власти твердили о своем стремлении к социальному миру — и проводили политику, резко обострявшую социальные контрасты египетского общества. Быстро обнаружил свою несостоятельность лозунг национального единства, прикрываясь которым режим тайно вел линию на поощрение деятельности мусульманских кругов, политику, завершившуюся крупными межобщинными столкновениями.
За 11 лет пребывания Садата у власти он коренным образом переориентировал не только внутреннюю, но и внешнюю политику Египта. Подорвав отношения с Советским Союзом и странами социалистического содружества, сыгравшими действенную роль в упрочении национальной независимости Египта, Садат, по существу, разоружил Египет перед лицом диктата империализма и сионизма.
В конце своей политической карьеры он, как всякий политический банкрот, был вынужден подписывать краткосрочные векселя, которые заведомо не мог оплатить. Чтобы приглушить ширящееся общественное недовольство явно дискриминационными условиями мира, который он подписал в Вашингтоне с Бегином, Садат был вынужден пообещать народу невыполнимое: благоденствие и процветание уже в следующем, 1980 году. Однако чуда не произошло. Мир не принес благоденствия, и в этом, пожалуй, заключался главный стратегический просчет президента.
Выполнив свою главную политическую миссию, заключив мир с Израилем на условиях, выгодных прежде всего слоям паразитической буржуазии, Садат, сам не ведая того, подписал свой смертный приговор. Лишившись возможности объяснить пароду растущие экономические трудности, отсутствие обещанной демократизации, он вызвал огонь на себя. То, что произошло 6 октября 1981 г. на площади у памятника героям октябрьской войны, было в какой-то мере неожиданно, но крах Садата, который сам загнал себя в тупик своей антинародной политикой, неизбежен и закономерен.
Вызревание предпосылок, вызвавших этот крах, нагляднее всего прослеживается на примере эволюции, вернее, кризиса садатовской политической системы в 70-е годы. Думается, что ее можно разделить на три основных этапа. Начало первого из них чисто условно можно связать с принятием в октябре 1974 г. так называемого «Октябрьского рабочего документа» (до этого времени режим Садата остерегался открыто говорить о необходимости корректировки политического курса, проводившегося при Насере). В «Октябрьском рабочем документе» впервые было официально объявлено, что политика режима будет базироваться на инфитахе, являющемся антиподом насеровскому курсу. Этот период продолжался до январских событий 1977 г. В эти годы власти еще не потеряли надежды найти «демократическую» формулу организации общественно-политической жизни, эквивалента того принципиально нового курса в экономических делах, который начал проводиться в Египте с законодательным оформлением политики инфитаха. Режим как бы проверял на прочность идейно-политическое наследие насеровской эпохи, не исключая еще, что планировавшиеся им шаги по коренной переориентации внутренней и внешней политики страны можно было бы провести в жизнь с сохранением видимости «демократии».
Пожалуй, главным событием внутриполитической жизни Египта в этот период явилось появление концепции так называемой «контролируемой демократии», опираясь на которую Садат попытался ввести политическую жизнь страны в удобные для себя рамки. Дело в том, что такие шаги режима, как начало осуществления политики инфитаха, подписание с Израилем первого и второго соглашения о разводе войск, активный флирт с американцами, одностороннее расторжение советско-египетского Договора о дружбе и сотрудничестве, повлекли за собой заметную активизацию деятельности оппозиции.
Власти не могли не считаться с тем фактом, что социальный спектр оппозиционных сил был достаточно широк. В их рядах находились марксисты, насеристы, представители экстремистских мусульманских группировок, видные члены ранее распущенных, а затем возобновивших свою политическую деятельность дореволюционных партий типа Вафд, «Молодой Египет» и т. п.
Разрешая в марте 1976 г. в виде эксперимента сформировать три платформы внутри Арабского социалистического союза — левую, правую и центристскую, — Садат начал поиск той «демократической» модели, которая, с одной стороны, позволяла бы контролировать действия оппозиции, а с другой — затрудняла бы создание широкого блока оппозиционных сил. Одновременно это привело бы к окончательной ликвидации Арабского социалистического союза, последнего хоть и формально, по все же действовавшего оплота насеровской политической системы. 11 ноября 1976 г., выступая на открытии первой сессии Народного собрания нового созыва, Садат объявил о преобразовании созданных платформ в политические партии. Впервые почти за четверть века в Египте начали действовать партии: левая — Партия национально-прогрессивного юнионистского блока (НПП), правая — Партия социалистов-либералов (ПСЛ) и центристская — Арабский социалистический Египет (АСЕ).
Решение о создании трех политических партий было кульминацией садатовского «демократического эксперимента», его высшей точкой. Несколько лет подряд египетская общественность ожидала провозглашения обещанной полной свободы деятельности политических партий. Однако этим надеждам не суждено было сбыться, несмотря на то что происходившие в стране процессы явно не умещались в рамки искусственной трехпартийной системы. Неуклонно набирало силу студенческое движение. Выступления египетских студентов в январе 1973, 1974, 1975 гг. проходили под лозунгами в защиту завоеваний июльской революции, против наступления властей на права трудящихся. Ухудшение материального уровня жизни народа, особенно заметное на фоне оживления паразитической деятельности «жирных котов» инфитаха, привело в движение и рабочую массу. Только в 1976 г. египетские рабочие провели крупные забастовки на автомобильном заводе «Наср», на текстильном и металлургическом заводах в Хелуане, в государственной табачной компании, на доках Александрии и Порт-Саида, текстильной фабрике в Александрии и т. д. Наиболее значительная забастовка была организована профсоюзом транспортников в Каире 18–19 сентября 1976 г. Знаменательно, что она произошла уже через 24 часа после переизбрания Садата на пост президента республики. Однако все эти выступления явились лишь прологом к народным волнениям 18–19 января 1977 г., в ходе которых выступления рабочих, студентов, интеллигенции впервые слились в единый мощный поток.
Январские события знаменуют начало второго этапа кризиса садатовской политической системы, продолжавшегося вплоть до подписания египетско-израильского «мирного» договора в марте 1979 г. Его отличительной чертой явилось прежде всего коренное изменение тактики режима в отношении оппозиции. 10 февраля 1977 г. в результате глубоко антидемократического как по своей форме, так и по содержанию референдума был принят пресловутый закон «О защите социального мира и национального единства», ст. 7 которого предусматривала пожизненные каторжные работы для организаторов забастовок и массовых демонстраций. 21 мая 1978 г. состоялся новый референдум, на основании которого была лишена права заниматься политической деятельностью большая группа оппозиционеров, в том числе бывших видных деятелей доиюльских политических партий.