Улыбка
Шрифт:
Два заброшенных шоссе встречались здесь и вновь расходились, исчезая во мраке. У самого перекрестка Сэм Паркхилл воздвиг из вздувшегося заклепками алюминия сооружение, залитое ослепительным белым светом и дрожащее от рева автомата-радиолы.
Он нагнулся, чтобы поправить окаймляющий дорожку бордюр из битого стекла. Стекло он выломал в старинных марсианских зданиях в горах.
— Лучшие горячие сосиски на двух планетах! Первый торговец сосисками на Марсе! Лук, перец, горчица — все лучшего качества! Что-что, а растяпой меня не назовешь! Вот вам две магистрали, вон мертвый город, а вон там рудники. Грузовики из 101-го Сеттльмента будут идти мимо нас двадцать четыре часа в сутки. Скажешь, плохое я место выбрал?
Жена разглядывала свои ногти.
— Ты думаешь, эти десять тысяч новых ракет с рабочими прилетят на Марс? — сказала она наконец.
— Не пройдет и месяца, — уверенно ответил он. — Чего ты кривишься?
— Не очень-то я полагаюсь на эту публику, там, на Земле, — ответила она. — Вот когда сама увижу десять тысяч ракет и сто тысяч мексиканцев и китайцев, тогда и поверю.
— Покупателей, — он посмаковал это слово. — Сто тысяч голодных клиентов!
— Только бы не было атомной войны, — медленно произнесла жена, глядя на небо. — Эти атомные бомбы покою не дают. Их уже столько накопилось на Земле, всякое может случиться.
Сэм только фыркнул в ответ и продолжал подметать.
Уголком глаза он уловил голубое мерцание. Что-то бесшумно парило в воздухе за его спиной. Он услышал голос жены:
— Сэм, тут к тебе приятель явился.
Сэм повернулся и увидел качающуюся на ветру маску.
— Опять пришел! — Сэм взял метлу наперевес Маска кивнула. Она была сделана из голубоватого стекла и венчала тонкую шею, ниже которой развевалось одеяние из тончайшего желтого шелка. Из шелка торчали две серебряные руки, прозрачные, как сетка. На месте рта у маски была прорезь, из нес вырывались мелодичные звуки, а руки, маска, одежда то всплывали вверх, то опускались.
— Мистер Паркхилл, я опять пришел поговорить с вами, — произнес голос из-под маски.
— Тебе же сказано, чтобы духу твоего здесь не было! — гаркнул Сэм. — Убирайся, не то Болезнь напущу!
— У меня уже была Болезнь, — ответил голос — Я один из немногих, кто выжил. Я очень долго болел.
— Убирайся в свои горы и сиди там, где тебе положено. Чего ты сюда ходишь, пристаешь ко мне! Ни с того ни с сего. Да еще по два раза на день.
— Мы не причиним вам зла.
— Зато я вам причиню! — сказал Сэм, пятясь. — Я иностранцев не люблю. И марсиан не люблю. До сих пор ни одного не видел. Вообще чертовщина какая-то! Столько лет сидели где-то, прятались, и вдруг на тебе — я им понадобился. Оставьте меня в покос.
— У нас к вам важное дело, — сказала голубая маска.
— Если насчет участка, так он мой. Я построил сосисочную собственными руками.
— В известном смысле да, по поводу участка.
— Ну вот что, послушай-ка меня, — ответил Сэм. — Я сам из Нью-Йорка. Это огромный город; там еще десять миллионов таких, как я. А вас, марсиан, всего дюжина-другая осталась. Городов у вас нет, бродите по горам, ни властей, ни законов, и ты еще начинаешь мне про участок толковать. Заруби себе на носу: старое должно уступать место новому. Лучше разойдемся полюбовно. При мне пистолет, вот он. Нынче утром, как ты ушел, я сразу его достал и зарядил.
— Мы, марсиане — телепаты, — сказала бесстрастная голубая маска. — У нас есть связь с одним из ваших городов по ту сторону мертвого моря. Вы сегодня слушали радио?
— Мой приемник скис.
— Значит, вам ничего не известно. Очень важные новости. Это касается Земли.
Серебряная рука сделала движение, и в ней появилась бронзовая трубка.
— Позвольте показать вам вот это.
— Пистолет! — вскричал Сэм Паркхилл.
Выхватив из кобуры свой пистолет, он открыл огонь по туманному силуэту, по одеждам, по голубой маске.
Маска на миг застыла в воздухе. Потом шелк зашуршал и мягко, складка за складкой, опал, будто крохотный цирковой шатер, у которого выбили стойки, серебряные руки тренькнули о мощеную дорожку, и маска накрыла безгласную маленькую кучку белых костей и ткани.
У Сэма перехватило дыхание.
Его жена, пошатываясь, стояла над останками марсианина.
— Это не оружие, — сказала она, нагибаясь и поднимая бронзовую трубку. — Это, видно, письмо. Он его хотел показать тебе. Оно написано какой-то змеиной азбукой, видишь — все одни голубые змеи. Не умею читать эти знаки. А ты?
— Нет. Что в них проку-то было, в этих марсианских пиктограммах? Брось ее! — Он воровато оглянулся по сторонам. — Ну как другие еще нагрянут! Надо убрать его с глаз долой. Неси-ка лопату!
— Что ты собираешься делать?
— Закопать его, что же еще?
— Не надо было убивать его.
— Ну, ошибся, подумаешь. Пошевеливайся! Она молча принесла ему лопату.
К восьми часам Сэм Паркхилл вернулся и принялся виновато мести площадку перед сосисочной. Жена стояла в залитых светом дверях, сложив руки на груди.
— Жаль, конечно, что так получилось, — сказал он. Поглядел на жену, отвел глаза в сторону. — Сама видела, это случайно вышло, стечение обстоятельств.
— Да, — сказала жена.
— Меня такое зло взяло, когда он достал оружие.
— Какое оружие?
— Ну, мне показалось, что оружие! Я сожалею, сожалею! Сколько раз еще надо повторять!
— Тсс, — произнесла Эльма, поднося палец к губам. — Тсс.
— А мне наплевать, — сказал он. — Я не один — вся компания «Сеттльменты землян, инкорпорейтед» вступится, если что! — Он презрительно фыркнул. — Да эти марсиане и не посмеют…
— Смотри, — перебила его Эльма.
Сэм поглядел в сторону сухого моря. Он выронил из рук метлу, потом поднял ее; рот его был разинут, и крохотная капелька слюны сорвалась с губы и улетела по ветру. Его вдруг кинуло в дрожь.
— Эльма, Эльма, Эльма! — вырвалось у него.
— Вот они и пришли, — сказала Эльма.
По дну древнего моря, словно голубые призраки, голубые дымки, скользили десять-двенадцать высоких марсианских песчаных кораблей под голубыми парусами.
— Песчаные корабли! Но ведь их уже нет, Эльма, их не осталось.