Умереть без свидетелей. Третий апостол
Шрифт:
Кому мог мешать старый человек? — сказал Конобеев.
— Мало ли кому, — возразил Жуков. — Покойный, как ты сам сказал, Прохор Кузьмич, не отличался миролюбивым характером. Может быть, и обидел кого. Пусть займутся твои люди отработкой этой вероятности.
— Хорошо, — сказал Конобеев и черкнул в блокноте.
— Мы отвлеклись, — повернулся Жуков к Арвиду, — и не дослушали тебя до конца. Что известно о ближайшем окружении покойного?
— Могу представить данные на Магду Брук, свояченицу Маркерта, его дочь Татьяну. Кое-что известно о друзьях дочери и о домашнем, так сказать, друге семьи Маркертов, доценте кафедры Валентине Петровиче Старцеве.
— Начинай с Магды Брук, — сказал начальник управления.
— Магда Брук, дочь торговца из Луциса, 1908 года рождения, была замужем за поручиком Измайловского полка Аполлоном Григорьевым. В 1926 году гвардеец Григорьев в качестве эмиссара генерала Кутепова, возглавлявшего Российский Общевоинский Союз, нелегально посетил Советский Союз. По возвращении в Луцис женился на Магде Брук и увез ее в Париж. Посещение Советской России изменило представления Григорьева о том, что происходит в «Красной Совдепии», заставило несколько пересмотреть взгляды, о чем бывший поручик имел неосторожность говорить в кругу белоэмигрантов. Руководством РОВСа было принято решение на всякий случай убрать разложившегося гвардейца. Овдовевшая Магда Брук вернулась на родину, вела замкнутый образ жизни, оставалась на оккупированной немцами территории. Но по ней ничего компрометирующего не обнаружено. После смерти жены Маркерта перебралась в дом профессора и вела его хозяйство, воспитывала осиротевшую племянницу. Преданная семье профессора, немногословная женщина, умеет держаться, именно она сообщила по телефону об убийстве…
— Так, — сказал начальник управления. — Со свояченицей мы уточнили. Дочь?
— Татьяна Маркерт, двадцать два года… В тот вечер участвовала в выпускном концерте нашей консерватории по классу органа. Считается весьма способной органисткой. Общительная, жизнерадостная девушка, пользуется успехом у парней. Более или менее серьезные отношения поддерживает с Валдемаром Петерсом, аспирантом отделения эстетики философского факультета. Отзывы о Татьяне Маркерт самые благожелательные.
— Понятно, — произнес Жуков. — А ее окружение, которое так или иначе связано с профессором?
— В общем-то все друзья Татьяны бывали у них в доме, но каких-то особых контактов молодежи с Маркер-том не установлено. Теперь — Старцев. Доцент кафедры научного атеизма, специалист по буддизму и конфуцианству, ориенталист. Заместитель заведующего кафедрой, то есть самого Маркерта. Друг семьи. Часто бывает в доме профессора. Холост. Отдельная квартира, личный автомобиль «Москвич», образ жизни сдержанный.
С семейством Маркертов Старцев, по предварительным данным, дружеские отношения поддерживает с давних пор. Пока о нем самом известно следующее. Родился в 1925 году, в белорусской деревне, на границе со Смоленщиной. Отца лишился в раннем возрасте. Отчим его Андрей Иванович Попов, участник гражданской войны, кадровый военный, родом из той же деревни, друг отца Валентина Петровича, погибшего в 1937 году, реабилитирован в пятьдесят шестом. Перед войной отчим был райвоенкомиссаром в Белоруссии, возглавлял партизанский отряд. В 1936–1938 годах находился в Испании. По возвращении оттуда…
— Погоди, — сказал Жуков, — как-то ты, друг милый, непоследовательно докладываешь… Партизанил в Белоруссии — это понятно. А потом говоришь об Испании. Соблюдай хронологию, Арвид.
Казакис смутился.
— Это я в порядке сбора сведений, — сказал он.
— А ты лучше в хронологическом порядке, — заметил Александр Николаевич.
— Слушаюсь, — ответил Арвид. — Значит так. Когда Попов вернулся из Испании, Старцев в это время учился в школе и жил у деда-священника, мать же Валентина Петровича умерла четырьмя годами раньше. Вскоре Попова Андрея Ивановича арестовали, но через год обвинение было снято, и тогда он стал райвоенкомом. После начала войны Андрей Иванович стал командовать партизанским отрядом, а пасынок был при нем. Отряд выдал гестаповский провокатор. Командира взяли в плен тяжело раненным и повесили в родном селе. Старцев сумел спастись, партизанил в другом месте, а после освобождения Белоруссии воевал в соединениях Красной Армии. Был ранен, награжден орденом Славы третьей степени, четырьмя медалями. Демобилизован в сорок шестом году. В сорок седьмом прибыл в Западноморск, год работал на строительстве университета, закончил десятый класс вечерней школы, стал студентом. А потом все обычно. Аспирантура, защита диссертации, степень, научная работа, etcetera.
— Что ты сказал? — спросил Жуков.
— Etcetera — и так далее, значит. Это я на латыни…
— Ну, если на латыни, — усмехнулся начальник управления, — то verbum sapienti — умный поймет без разъяснений. Что еще?
— Маркерт был научным руководителем Старцева, — сказал Арвид. — И вообще опекал его. Поначалу, когда Валентин Петрович приехал сюда, он даже жил в доме профессора. Его можно, я так полагаю, считать едва ли не членом этой семьи.
— Это уже существенно. Молодец, что установил подобное обстоятельство, — похвалил Арвида Жуков.
— И отзывы университетского начальства о нем, Валентине Петровиче, самые благожелательные… Коллеги тоже говорят о нем только хорошее.
— Ладно, ладно. Пока о нем хватит, — остановил сотрудника начальник управления. — Кого еще сумели установить из ближайшего окружения профессора?
— Это самые близкие люди, которые окружали профессора ежедневно. А вообще-то у него пропасть всяких знакомых…
— Да, Борис Янович — крупная фигура в научном мире, — сказал Конобеев. — И в городе его хорошо знали…
— То-то и оно, — проворчал Жуков.
Он поднялся и принялся расхаживать по кабинету.
— Спасибо старику, что оставил нам хоть какую-то зацепку… Этот апостол Петр… Почему Маркерт зажал в кулаке именно его фигурку?
Начальник управления резко остановился и протянул руку к Конобееву.
— Вот ты, Прохор Кузьмич, Евангелие читал?
— Давно, Александр Николаевич, еще в студенческие годы, когда изучал в университете курс научного атеизма.
— А что-нибудь помнишь?
— С пятого на десятое.
— Ну вот, ты хоть читал… А я и в руки Евангелие никогда не брал. До этого самого случая…
Он подошел к столу, выдвинул ящик, вынул из него книгу в зеленоватом переплете с черным крестом посредине.
— Два дня уже читаю. У помощника возьмите экземпляры для вас. Поизучайте жизнь Иисуса Христа и его учеников. Иначе нам будет не понять, что хотел сообщить перед смертью профессор Маркерт, указав на апостола Петра. А из отпуска тебя, как ты уже, конечно, понял, Прохор Кузьмич, отозвали с тем, чтоб возглавил группу по раскрытию сей евангелической тайны.
Жуков вздохнул и сдвинул бумаги на край стола.
— Одним словом, — сказал он, — ближайшая задача такова. Видимо, для расследования убийства профессора Маркерта помимо тех оперативных действий, которые мы уже наметили, нам необходимо также всесторонне изучить историю жизни Иисуса Христа и его учеников, которая дается в четырех версиях — от Матфея, Луки, Марка и Иоанна. И это не считая апокрифических списков… Будем надеяться, что покойный профессор имел в виду те Евангелия, которые официально приняты христианской церковью в качестве канонических вариантов.