Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу
Шрифт:
– Чего-о-о? – удивленно протянул Бобров. – Я не веду протокол, и это пока не допрос.
– Гарантии моей безопасности, – проскрипел половой.
– Программа защиты свидетелей? Мы не так богаты, как Индеана. Я могу поселить тебя на явочную квартиру в Пьяной Слободе вместе с двумя жандармами. Это все, что в моей власти. Зато я вполне способен…
– Не грози! – хрипел Щепетенко, словно был на последнем издыхании. Смотреть на него было страшно. – Я согласен. Выбор-то невелик. Поехали.
– Куда?
– В Слободу.
– Не
– Сзади!!! – успел крикнуть я.
Инспектор, качнув стол, бросился на пол. Сам же я только пригнулся – детство во мне все еще играло. Половой моего крика словно не слышал. Над головой дунуло жаром. Пуля вошла ему в затылок, вынеся лоб и щедро окропив красным и желтым тех, кто сидел за соседним столиком.
Щепетенко еще не обрушился на пол, а я уже мчался вниз по ступеням. Позади стоял женский визг и грохот роняемых стульев. Инспектор бросился следом. Серый силуэт мелькнул за стволами исполинских ракит. Исчез. Бегу со всех ног. Покрытый мхом каменный бугор, заросли кедрового стланика Частокол молодых красно-оранжевых от солнца сосен. Белая беседка с мраморным фонтаном. Кусты отцветшей акации с коричневыми стручками. Издали похожая на дуб кряжистая ольха. Женщина с коляской стоит у парапета. На ней легкое платье в горошек и соломенная шляпка. Где он?!
Я принюхался. Теперь запах был – сильный запах псины. Я ринулся сквозь кусты, обдирая колючками руки. Бобров не отставал. Треск ломаемых веток и рвущейся рубашки. Женщина в шляпке начинает поворачиваться в нашу сторону. У нее за спиной – будто ниоткуда – возникает рукастая серая фигура.
– Берегись! – кричу я, но женщина не понимает. Она цепенеет от испуга, и напугал ее я. – Сза!.. – Крик застревает у меня в горле, потому что Серый уже хватает ее, нагибает к себе.
Солнечный лучик брызжет мне в глаз, отражаясь от лезвия кинжала в руках убийцы. Я всего в трех шагах. Платье у женщины салатное. Горошек темно-зеленый. Коляска – розовая, объемистая, с открытым складчатым верхом. Младенец спит. По загорелой шее заложницы стекает струйка пота. К шее приставлено тонкое, остро наточенное лезвие. Жилка дергается на виске, глаз моргает, синий, огромный, кем-то любимый.
Бобров выхватывает из кармана наган, наводит, держа револьвер двумя руками. Профессиональная стойка.
– Не балуй! – раздается в моей голове. Инспектор вздрагивает – значит, и он тоже слышит. – У меня рука не дрогнет, а на реакцию я не жалуюсь. – Похоже, убийца склонен поговорить. То, что он – мыслехват, меня не удивляет. По крайней мере, не пугает. И-чу убивают тупых, прожорливых чудовищ, убивают и интеллектуальных, будь они хоть трижды ясновидящие.
– Отпусти женщину! – напористо говорит инспектор.
Начинается его работа, но, боюсь, ему не приходилось работать с вервольфами. Да, это вервольф – самый настоящий оборотень. А вчера как раз наступило полнолуние. Поэтому сила его максимальна, и сейчас он очень многое может.
– И что я получу взамен? Отпущение грехов? – Убийца развлекается. – Что молчите? Олухи царя небесного – старый и малый…
Бобров дергает головой, но проглатывает. Он по-прежнему держит вервольфа на мушке. Вряд ли он промахнется, если решится стрелять. Только женщине от этого не легче – оборотни умирают медленно.
– Слушайте тогда, что я скажу.
Мне было никак не рассмотреть его лицо. Оно находилось в непрерывном движении, к тому же пряталось за женским затылком – убийца не желал рисковать. И все-таки странно: у меня – наметанный глаз, приученный мгновенно улавливать и жестко фиксировать ускользающие от простых смертных детали. А тут – полный голяк. Вдруг дошло: он может менять лики и сейчас усилием воли не позволяет метаморфозе остановиться. Он боится, что мы его узнаем.
– Валяй! – небрежно бросил Бобров. От напряжения глаза инспектора начинали моргать – он пытался уследить за лицом убийцы. Так и ослепнуть недолго.
Ребенок тем временем завозился в коляске, вякнул и, немного выждав, заорал как резаный. Женщина инстинктивно повернула голову; вервольф не успел отвести кинжал в сторону, и лезвие полоснуло по коже. Заложница вскрикнула, дернула головой, едва не перерезав себе горло. Вервольф на миг отвел лезвие, и тут инспектор выстрелил.
Пуля скользнула по виску убийцы, оставив кровавый след. Контуженный, он все же не выпустил заложницу, снова ею прикрылся, опять приставив кинжал к ее горлу на уровне гортани. Отдышавшись, вервольф проговорил спокойно, будто ничего не случилось:
– Так вот… Вы отпускаете меня вместе с самкой и детенышем, списываете смерть давешней целочки на бешеных собак – сейчас их пруд пруди. Это ваша часть сделки. Оказавшись в безопасности, я немедленно отпускаю заложников и обязуюсь до следующего полнолуния покинуть Кедрин. По-моему, обоюдовыгодное предложение.
По шее женщины струилась кровь, платье на груди пропиталось красным.
– Она же кровью истечет! – воскликнул Бобров. Убийца поморщился:
– Не надо кричать. Прибегут люди – что прикажете делать со свидетелями? Жалко самку – соглашайтесь быстрее. Все проще пареной репы.
– Хорошо… – выдохнул инспектор и опустил наган. – Надо ее перевязать.
– Тогда отойдите подальше. Я возьму детеныша. Пусть самка идет к вам. Сами и перевяжете. – Он распоряжался, а мы выполняли. Он победил.
Глава пятая
Голубое облако
Я ни слова не сказал отцу о происшедших со мной событиях. Он слышал лишь официальную версию, которую сообщил по телефону инспектор. Господин Бобров выполнил свое обещание, и о нашей договоренности никто не узнал.