Умирать первым классом
Шрифт:
Меня переполняли другие ощущения: любовь, надежда на положительный ответ, сила, готовая вырваться в любую секунду, лишь бы заставить Веру принять правильное решение — не сдаваться и бороться за возможность продлить свою жизнь. Я стоял на коленях, так до конца не отпустив руки зеленоглазой красавицы, смотрящей на меня с кошмарным выражением лица — жалостью и тоской.
— Пожалуйста… Вера… три процента — это тоже шанс! Даже ради трёх процентов надо бороться за свою жизнь!
Понимание и шок заменили тоску, стирая. Девушка была растерянна.
Я понял, что надо принимать
Быстро замотав Шилову в плед, поданный своевременно возникшим, словно из ниоткуда, Тимкой, подхватил девушку, не дожидаясь ответа на свой вопрос.
«Я его услышу!!! Только бы превратить эти три процента в знак бесконечности!»
Сложно сказать, когда мы прибыли в клинику, где нас ждала Джанет Орлова — ведущий специалист, кардиохирург Англии, проходящий некогда стажировку в сибирском городке, где мама умудрилась познакомиться с отцом.
Сейчас, если бы меня спросили: «Верите ли вы в Судьбу?» — я бы громко хохотал, предварительно покрутив у виска!
Как можно в неё не верить?!
Именно Судьба не дала моему секретарю приобрести шесть лет назад четыре авиабилета «первого класса», познакомив мой страх с его бессмысленностью, незначимостью, открывая истинный страх души, когда мой надменный вопрос цены окунул меня в бездну зелёного омута!
«Как можно не верить в Судьбу?!» — улыбнулся я, когда ко мне на кровать залезла маленькая четырёхлетняя девочка с такими же выразительными глазами насыщенного зелёного цвета.
— Папочка… а где мама?
— Олюшка, ты чего так рано проснулась?
— Мне страшно… я плакала…
— Почему?
— Там мама была…
— Во сне?
— Да… её украли!
— КТО?! Быть такого не может! — натурально возмутился я, вытирая мокрые пухлые щёчки маленькой крошки. — Ты разве не знаешь, что, когда твой папочка рядом, никто к маме твоей не подойдёт, чтобы ей навредить?!
— Но… сейчас-то тебя рядом с мамой нет…
Оля посмотрела по сторонам, тревожно оглядев каждый угол нашего дома в Глазго, который я купил, как только Шилова запоздало ответила на мой вопрос, едва операция по пересадке сердца прошла успешно, превращая мою мать в Господа Бога в моих глазах.
Проследив за взглядом дочери, почувствовал необходимость прогнать все тревоги из ясных зелёных глаз, которые не должны отражать ничего подобного.
Подхватив девочку на руки, защекотал малышку, добиваясь звонкого такого желанного смеха.
— Папа у тебя самый предусмотрительный, Олюшка… пока мы тут беседы ведём, — я медленно вышел из комнаты, направившись в соседнюю детскую, — твою маму охраняет самый сильный мужчина этого мира!
— КТО?! — изумилась девочка, приоткрыв ротик от удивления, заставляя моё сердце ёкнуть от любви к крошке.
— Твой брат!
— Ммм, — наморщила носик моя очаровашка, — Вовка маленький ещё! Ему только год!
— И что? Ты же сама говорила, что он тебя больно за волосы хватает?
Едва сдерживая смех, наблюдал за мыслительным процессом Оли, которая, в итоге, важно кивнула головой, требуя, чтобы я поставил её на пол:
— Надо! Может, ты и прав! Вовка, и правда, больно дёргает за волосюшки…
Мои плечи затряслись от смеха, выдавая с головой настроение.
«Хммм…» — задумался на миг, застывая на пороге детской комнаты, любуясь женой, ласково играющейся с маленьким сыном, наблюдая, как к их компании присоединяется Оля, для которой у Орловой Веры всегда наготове припрятана улыбка с нежностью. — «А есть ли цвет у настроения счастья?»
«Есть!» — ответил сам себе, чувствуя восторг размеренной семейной жизни, ограждённой от встрясок и жутких бытовых ссор.
Вера подняла на меня глаза, блестящие такой же любовью, как шесть лет назад, и мой пульс споткнулся.
«Цвет счастья — зелёный!»
Вера Орлова
Часы показывали пять утра, а мои детки жадно прижимались ко мне, будто я могу в любую минуту испариться, будто боясь выпустить из виду… как и их отец, стоявший в дверях, не спускающий с меня глаз.
Так под его пристальным неподвижным взглядом и Оля, и Вова заснули.
Осторожно переложив сына в его кроватку, подоткнула одеяло дочери, легко коснувшись тёплой сладкой щёчки малышки.
Приблизившись к Никите, тут же попала в плен сильных мужских рук, бесстыдно наслаждалась любовью моего чемпиона, победившего приближающуюся смерть и упрямство будущей жены, потерявшей веру в будущее.
«Вера, потерявшая веру… забавно!»
— Почему, интересно, тебе не спится?
Проведя носом по голой ключице Орлова, улыбнулась, почувствовав, как Никита вздрогнул от моей ласки, и меня охватил восторг. Знать, что тебя любят — это самое главное, что может быть в жизни… сразу после того факта, что есть люди, которых любишь ты!
— Я вдруг проснулся и понял, что тебя ещё не целовал сегодня…
Пытаясь скрыть улыбку, опустила глаза, закусив губу.
— Вера…
Никита приподнял мой подбородок двумя пальцами, возвращая себе моё внимание, делая так всякий раз, когда я отводила взгляд в сторону.
Орлов сильно любил меня. Я видела это в каждом его жесте, поступке… немом взгляде чемпиона смешанных единоборств. Мне не требовалось слов. Я поняла, как это — «дышать тобой»!
Губы мужа легко коснулись моей улыбки, нежно целуя поочерёдно уголки рта, с наслаждением закрыв глаза, и сердце, ставшее родным, в моей груди сладко заныло, с готовность откликнувшись на чувства мужчины, едва я открыла глаза после операции Джанет — моей второй матери, подарившей мне жизнь.
— Я люблю тебя, моя Мораг… — прошептал Никита, усмехнувшись над прозвищем, которое я получила сразу, как только объяснила причину своего глупого желания — нырнуть в озеро Лох-Морар.
Оказалось, что «Мораг» — это имя женское, принадлежащее шотландским красавицам, чьи матери хотели внести в судьбу дочери «величие»… такой была бабушка Никиты, счастливая на нашей свадьбе больше всех, внезапно озадачившая меня новостью о беременности, о которой я сама даже ещё не догадывалась.
— И я люблю тебя… — вернулась к реальности, когда муж подхватил меня на руки (вообще редко оттуда спуская на пол!), направляясь в нашу спальню, беспрестанно покрывая моё лицо лёгкими поцелуями.