Умирать первым классом

Янышева Ольга

Возможно, кто-то подумает, что этот стимул для улыбки выглядит уж слишком убого, но я так не считала.

Прикусив губу слишком сильно, вышла из задумчивого состояния, одёргивая сама себя, чувствуя, как саднит место укуса, потрогав припухшую губу.

«Бедная…» — пожалела её, чувствуя себя, как в детстве, когда мои губы были искусаны в кровь, стоило только затеряться в фантазиях своего творчества, отразившегося позднее в профессиональных эскизах и рисунках, определивших моё место в обществе и профессиональной деятельности.

Я ощутила, как Орлов смотрит на меня, но не стала поднимать глаз, немного смущаясь его внимания.

Сложно было сказать, когда я оправдала грубость парня по отношению к обслуживающему персоналу самолёта, да только не осталось даже того слабого отголоска возмущения, до которого, по большому счёту, мне ни сейчас, ни двадцатью минутами назад не было дела.

Заметив боковым зрением мелькнувшую рыжую голову стюардессы, улыбнулась своим мыслям.

— Девушка. Простите, как вас зовут?

— Надежда, — робко ответила девушка, нервно поглядывая на моего воздушного попутчика.

— Хм… забавно. Можно у вас спросить, Надежда? В «первом классе» предусмотрено мороженое?

Сидящий напротив мужчина тоскливо застонал, однако, когда я резко повернула голову на звук его стона, Орлов смотрел в окошко иллюминатора с невозмутимым выражением на лице, полностью игнорируя моё любопытство.

«Странный какой-то…»

— Конечно, госпожа Шилова. Какое вам принести? Хотите грушевого?

— Нет. Достаточно грушевого лимонада… Будете удивлены, но это единственный вкус лимонада, который я никогда не пробовала за свои тридцать лет. — От моего тихого смеха, миллионер нахмурился, перестав делать вид, что меня не существует, до странного быстро потеряв свои благодарность и «ярое поклонение». — Принесите ванильное… ммм… думаю, да. Ванильное мороженое будет моим самым любимым среди других. Хочу именно им закончить вкусовой ряд!

Недоумённо приподняв брови, Надя задумалась, видимо, пытаясь представить, что же может помешать богатенькой дамочке купить ещё одну порцию холодного десерта.

Уныло хмыкнув, достала из сумочки телефон, чтобы посмотреть, который час, когда бортпроводница дёрнулась с места, кинув взгляд в сторону второго пассажира.

Что уж там рыженькую милаху так в Никиткиной позе напугало, что она резво ускорилась на выходе, я не знала, но и любопытствовать не стала, уткнувшись в сенсорный экран.

Время перевалило за полночь.

Мама рассказывала, что в раннем детстве, когда все дети хотят быть самостоятельными, до жути желая поскорее стать взрослыми, вступая в сенситивный период своей только-только делающей первые шаги взрослой жизни, я всегда жалела об ушедшем дне, провожая его перед сном отчаянным бормотанием… иногда даже слезами, если день был особенно хорош, выделяясь яркими событиями среди прочих.

Мне было сложно вспомнить, что мамочка делала или как уговаривала меня, маленькую капризную плаксу, уснуть, да только, даже сейчас, я не отказалась бы от её помощи.

Когда Надя принесла моё мороженое с ванильным вкусом, восторженно прищурившись, облизнула губы, забывая про необходимый, но вызывающий одни опасения сон, разглядывала три огромных шарика, присыпанных шоколадной стружкой, наслаждаясь одной подачей и оформлением простого, казалось бы, десерта.

— Господи! Да ешь ты его уже! — Возмутился Орлов, своим резким тоном обращая на себя моё внимание.

Натолкнувшись на взгляд тёмных глаз, без того имеющих угольный оттенок, а сейчас и вовсе ставших совершенно не отличимыми от контура зрачка, сливаясь с ним, растерялась, не понимая, что миллионера могло так взбесить.

«Может, он на диете? А что?! Кто этих богатеньких поймёт? Вон у него какие мышцы тугие! Если бы не умирать, я бы давно голову потеряла… или сердце… Только, боюсь, моё больное сердце такому экземпляру идеального самца не нужно ни в чахлом виде, ни в здоровом».

Решая не заострять внимания на грубости Орлова, улыбнулась:

— Хочешь?

— Очень… — глаза Никиты будто блеснули изнутри чёрного омута, рассеивая моё внимание.

— Эээ… так попроси Надю. Она тебе принесёт всё, что угодно.

— Я хочу… — когда парень поддался вперёд, я вжалась в спинку своего диванчика, кожей чувствуя исходящее от молодого мужчины нетерпение, опасное и достаточно ясное.

«Боже! Только пусть он не портит всё пошлыми намёками! Не хочу сидеть двадцать часов в компании озабоченного «котяры»! Пожалуйста! Пожалуйста!» — Поморщившись от тревоги, крепко сжала стакан с мороженым и зажмурила глаза.

— Чёрт! — тихо то ли прорычал, то ли прошипел Орлов, резко поднимаясь с диванчика, под моим перепуганным взглядом.

«Знаете ли, не каждый день мне приходится наблюдать недовольство мужчины настолько близко!» — Вспомнив те времена, когда папа был ещё жив, иногда наездами приезжая, чтобы навестить меня с Шуриком, опять укусила себя за губу, задумавшись над своим собственным поведением тогда и сейчас. — «Мда… чтобы ни говорили, а девочке, как и мальчику, необходим, если не пример для подражание (как в случае с Сашей!), то хотя бы тренажёр для общения с сильным полом!»

— Что с тобой не так?

— В каком смысле?

— Забей. Жуй свои ванильные шарики!

— Спасибо, что разрешил! — Разозлилась, сама не знаю почему.

«Ну, не стал парень пошлостями сыпать? Так ты же сама просила!» — Желание испытывать только положительные эмоции всё отведённое мне время, а так же рационализм — заставили извиниться.

— Прости. Грубо как-то получилось.

Наблюдая за сменой выражения лица миллионера, принявшего огорошенный вид, едва сдержала смех.

«Оказывается, эффект «зеркального общения» работает не только в сторону грубости, но и чувства вины?!»