"Умирать страшно лишь однажды"
Шрифт:
– У нас все убиты, я остался один. Заберите меня отсюда….
– Борис Геннадьевич, давайте ещё куда-нибудь долбанём, пока удача в руки прёт, – радостно завопил Беляев и сразу же получил замечание от генерала Малофеева. Комбат притих: оказывается, пока мы с ним увлечённо обстреливали Старые Промыслы в своём секторе окоп наполнился офицерами. Комбриг Турковский поставил задачи своим подразделениям и началась зачистка жилого сектора. Задумка была следующая – двумя батальонами бригада ВВ вдоль Старопромысловского шоссе выдавливает боевиков из этого района. И по началу всё шло нормально. Батальоны быстро развернулись и в районе Ташкала нефть сумели перерезать
Опять пришёл офицер-РЭБовец – смеётся: – Сейчас в эфир вышел какой-то полевой командир и орёт – Меня накрыли миномётами. Кто меня продал – Скоты? Ведь никто не знает, что я здесь нахожусь. Если узнаю, кто меня сдал, я того убью….
Посмеялись всем КНП и вновь начали обстреливать жилые кварталы. Вскоре в окопе появились два чеченца-гантемировца и начали, тыкая пальцем в школу на карте, требовать чтобы я открыл туда огонь, так как там от огня боевиков их подразделение несёт потери. Я отослал их к генералу и те настойчиво стали приставать к нему.
– Товарищ подполковник, откройте огонь, куда они просят, – отдал приказ Малофеев. Пожав плечами, Беляев по моему приказу открыл туда огонь, но через 7-8 минут прибегает разъярённый полковник Турковский и орёт, требуя прекратить огонь – там его подразделения. Слава богу, никого не зацепили. Мы вытащили из окопа "гантемировцев".
– Сучары, если вы ещё раз сунетесь к нам – пристрелим, – ожидая бурную реакцию и возражения со стороны "дружественных чеченцев", мы были удивлены, когда они смиренно выслушали нас и остались наверху окопа, не осмеливаясь спустится к нам.
ВВэшники откатились обратно, дневная работа закончилась. Мы, свернувшись, убыли к себе. Чистякову полегчало и выглядел он гораздо лучше.
Часть пятая.
2 января 2000 года. Утро было достаточно хмурым и пока на КНП собирались командиры
23:36 подразделений ВВ, я решил немного пострелять одним дивизионом, потом
другим. Начал как всегда с пулемётного гнезда на выходе из улицы, но опять не попал. Несколько выстрелов произвёл основным орудием и снова остался недоволен результатами, после чего углубился в карту, разглядывая на ней скрытые участки жилого сектора.
– Вы, товарищ подполковник, начальник артиллерии полка? – Неожиданно прозвучавший вопрос заставил меня встрепенуться. Рядом с моей ячейкой стояли два майора: один невысокого роста, держащий в руках старенькую видеокамеру, а второй наоборот высокий, но с пустыми руками.
– Да, я. А что?
– Я с академии генерального штаба, – отрекомендовался невысокий майор, – меня командировали сюда с целью произвести съёмки работы артиллерийских подразделений для создания учебного фильма и мне порекомендовали к вам обратится.
– А я сопровождаю телеоператоров Си-Эн-Эн – американцев. Они снимают для новостных передач. – Высокий майор мотнул головой куда-то за бруствер и, я выглянув из ячейки, увидел чуть сзади и сбоку двух гражданских в бейсболках, расставлявших телеаппаратуру.
Я с сомнением посмотрел на телевизионщиков, а потом на офицеров и нерешительно протянул: – Ну, не знаю… Может быть, ещё для учебного фильма и снялся, то американцам и западникам светится что-то желания нет…., – повернулся и посмотрел на разбитый жилой сектор Старых Промыслов.
– Товарищ подполковник, – заспешили, перебивая друг-друга майоры, – мы тут уже всё обсудили. Никого в лицо снимать не будем. Мы лишь снимем вас со спины, а вы нам покажете несколько целей, расскажите порядок их поражения, мы записываем ваш голос и снимаем сами разрывы. И всё.
Офицеры замолчали, а я после недолгого раздумья махнул рукой: – А, ладно. Давайте поработаем…
Через несколько минут я разъяснил офицерам порядок ведения огня и вылез из ячейки.
– Какое увеличение камеры? – Спросил у телеоператоров, уже зная что оба прилично говорят на русском языке.
– Сто раз….
Я весело удивился и засуетился у камеры: – Слушай, Джон. Что тут вертеть и как? Я сейчас вам покажу цели.
Американцы показали и я с удовольствием приник к окуляру новенькой, профессиональной камеры. Правой рукой взялся за ручку и повернул камеру на цель Љ 306, нажал на кнопку и пулемётное гнездо плавно приблизилось.
– Ого, – удивлённо и завистливо присвистнул, нам бы такую технику. Пулемётная амбразура, ход сообщения, забор и дом за ним были как будто в двадцати метрах от меня. Я повернул камеру на другую цель: грязная рожа чеченского пулемётчика смотрела из амбразуры прямо на меня, заставив немного отшатнутся от камеры.
– Чёрт побери, – осознав что до пулемётчика 1400 метров я опять прильнул к окуляру и с удовольствием посмотрел чеченцу в лицо. Тот, как будто почувствовав мой взгляд, решительным движением поправил пулемёт. Я отодвинулся от камеры и дал американцам возможность поснимать с восторженными возгласами пулемётные гнёзда и другие цели.
– Ну, что начнём? Через несколько минут эти цели перестанут существовать, – с апломбом заявил я американцам и майорам. Майор с академии вскинул камеру и пристроился рядом со мной в ячейке, а американцы поспешили к своей камере, положив передо мной микрофон от телекамеры.
– "Самара! Я Лесник 53, Цель 306…., – запел я команду, а сам внутренне сжался, понимая что если я за неделю не попал по этим целям, то сейчас и вовсе не попаду, но продолжал уверенно вести команду, – Подручной, один залп. Огонь!"
– "Самара, Залп!" – пропел в трубке голос радиотелефониста и четыре снаряда с непередаваемо приятным для меня звуком прошелестели слева от КНП. К моему величайшему удивлению три снаряда упали прямо на пулемётное гнездо, разметав по окраине остатки сооружения и забор за пулемётным гнездом. Четвёртый попал в сарай точно также раскидав гнилые доски и рубероид по огороду. Снимавший майор из академии восхищённо выдохнул: – Вот это да….