Умирать — в крайнем случае
Шрифт:
— Вообще-то говоря, это неплохо. Старая история, Питер. Когда что-нибудь ускользет от тебя, не дается в руки, оно становится более желанным. И потом, я люблю упрямых. Именно поэтому я люблю вас. В первый раз я приказал задать вам взбучку для пробы. Во второй раз сделал это уже из любви. Не то я бы послал вас к Марку. А у Марка не больно посвоевольничаешь. К упрямым людям у меня просто слабость, чего нельзя сказать о разных там Стентонах, хотя без них не обойдешься. Это вовсе не означает, что я рекомендую вам и в дальнейшем поступать мне наперекор. Симпатии —
Он отпивает виски и погружается в свои мысли. Потом, словно вспомнив о чем-то, подзывает кельнера:
— Пригласите Стентона!
Стентон тут же является, и шеф приказывает ему:
— Позовите мисс Грей!
— Мисс Грей уже уехала, сэр… — растерянно лепечет директор.
— Ну и что? Пошлите за ней! У вас, я вижу, любезный, дисциплина хромает!
Стентон бросается выполнять приказ, а в это время Дрейк вполголоса исповедуется мне:
— Питер, у меня такое чувство, будто я в ее власти… К худу это или к добру, не знаю, но я в ее власти…
Начинается антракт, довольно нестройный гул голосов посетителей ресторана сменил гром оркестра. Я окидываю взглядом посетителей, главным образом иностранцев, только не таких, как я, потерпевших кораблекрушение и выброшенных бурей на остров Сохо, а порядочных и состоятельных людей пожилого возраста; сеансы стриптиза привлекают внимание главным образом субъектов зрелого возраста, которые выступают в роли зрителей, в то время как особы помоложе предпочитают быть действующими лицами.
Шеф опять погружается в свои думы, и я без особого нетерпения жду тот момент, когда эти думы примут форму негромкого ворчания, и даже не замечаю, как Линда подходит к нашему столику. Я замечаю ее присутствие только тогда, когда над моим ухом раздается ее мелодичный сдержанный голос:
— Вы меня вызывали, мистер Дрейк…
— Вызывать вас?! — восклицает рыжий с наигранным возмущением. — Да разве я имею на это право, дорогая? Ведь вы не какая-нибудь там секретарша… Вы артистка, служительница муз. Питер, как звалась муза, покровительница эстрадной музыки?
Он, разумеется, не надеется получить от меня информацию по данному вопросу, ему хорошо известно, что даже если такая муза и существует, то я вряд ли имею о ней какое-нибудь представление. Дрейк приглашает Линду сесть с ним рядом и, перейдя с места в карьер, заявляет:
— В самом деле, я попросил Стентона, чтобы он пригласил вас посидеть с нами, разумеется, если это доставляет вам удовольствие, но Стентон — вы же знаете, как он рассеян и до какой степени голова его набита цифрами и параграфами, в ней вряд ли найдется место… Впрочем, что я, собственно, хотел сказать?.. Ах да! Стентон, представьте себе, забыл передать вам нашу вежливую просьбу… Но вы были так любезны, что согласились прийти… надеюсь, вы позволите предложить вам бокал шампанского…
— Благодарю, не стоит, — отвечает Линда все тем же холодным тоном. — Я предпочла бы стакан виски… с содой, разумеется…
Дополнение это совершенно уместно, потому что Дрейк потребляет шотландское
— Мы только что обсуждали с нашим общим другом ваше великолепное исполнение… и я даже позволил себе заметить, что, по моему мнению, вы все это время пели исключительно для него, для этого счастливчика Питера!
— Думаю, что я пою для всех, кто желает меня слушать, — возражает Линда.
— Ну да, в таком смысле… И все же вы не можете, дорогая, обращаться ко всем одновременно… Вы мысленно выбираете себе одного слушателя и им, оказывается, предполагаю, не вон тот идиот с кислой рожей, а наш общий друг, потому что я не смею тешить себя иллюзиями, будто этим человеком могу быть я, бедный старый Дрейк…
— Почему же? Если это вам доставляет удовольствие… — вяло протестует наша дама.
— Иллюзии не доставляют удовольствия положительным людям, вроде меня, дорогая Линда. Для нас имеет цену только грубая реальность.
Намек достаточно недвусмыслен, но Линда не обращает на него внимания, и в этом ей отчасти помогает появление кельнера с необычным для Дрейка напитком — содовой.
Дрейк церемонно и вместе с тем щедро наливает виски, не обращая внимания на восклицания: «Довольно, ради бога, довольно!» и предоставляет даме возможность самой долить стакан содовой, поскольку ему эта операция совершенно не знакома.
— Позавчера, Питер, — поворачивается ко мне шеф, решив временно сменить жертву, — мы с мисс Грей обсуждали небольшой семейный вопрос и почти пришли к согласию установить между нами более близкие отношения, не прибегая, однако, к услугам англиканской церкви…
— Я не помню, чтобы мы принимали подобные решения, сэр, — сухо возражает Линда.
— Я сказал: «почти», — уточняет Дрейк. — Думаю, однако, что вы за это время успели как следут обсудить эту проблему и это словечко «почти» можно убрать.
— У меня не было времени обдумать… — признается Линда. — К тому же вы нагнали на меня такого страху, что я просто был не в состоянии всерьез подумать обо всем этом…
— Но я обратил ваше внимание на некоторые опасные последствия не для того, чтобы парализовать вас, дорогая, а чтобы активизировать…
— Да, но получилось наоборот.
— Вы хотите сказать, что вы еще не готовы дать ответ? — Рыжий удивленно поднимает брови.
— Вот именно.
Линда отвечает чуть слышно, но эффект до такой степени поразителен, что за столом воцаряется ледяное молчание.
— Странные существа эти женщины, Питер, — нарушает наконец затянувшееся молчание Дрейк. — Я имею в виду не всех, а только тех, кто строит из себя невесть что на том основании, что природа наделила их приятным голосом или пышной грудью. Поистине странные существа… Дрожат от страха перед неизвестностью, не отдавая себе отчета в том, что чем больше они теряют время на это дрожание, тем неотвратимее возможность превращается в реальность…