Умирающая Земля
Шрифт:
— Тихо, девочка, тихо, — приговаривал Юлан Дхор, нежно ероша ее чудные волосы. — Мы в безопасности и никогда больше не вернемся в этот треклятый город.
Вскоре она утихла.
— Куда мы теперь?
Юлан Дхор обвел их корабль полным сомнения взглядом, что-то прикидывая.
— Кандиву придется обойтись без магии. Впрочем, у меня найдется что ему порассказать. Летучую повозку он определенно пожелает забрать себе. Но я что-нибудь придумаю, придумаю…
— Почему мы не можем просто лететь на восток, все дальше, дальше и дальше, пока не прилетим туда, где восходит солнце, и там, возможно, отыщем тихий луг, на котором
Юлан Дхор устремил взгляд на юг и подумал о Каиине с его тихими ночами и днями цвета вина, о просторном дворце, служившем ему жилищем, о ложе, с которого открывался вид на бухту Санреале, о древней оливковой роще и буйстве карнавалов.
— Элаи, тебе понравится Каиин, — прошептал он девушке.
6
Гайял из Сферы
Гайал из Сферры уродился не таким, как все, и потому с самого юного возраста превратился для родителя в источник беспрестанного раздражения. Словно с рождения на него навели порчу или судьба сыграла с ним злую шутку, так что любое происшествие, даже самое незначительное, давало пищу для размышлений и изумляло его. Едва достигнув возраста четырех сезонов, малыш принялся донимать окружающих вопросами, подобными следующим:
«А отчего у квадратов больше сторон, чем у треугольников?»
«А как мы будем видеть, когда погаснет солнце?»
«А растут ли под океаном цветы?»
«А когда по ночам идет дождь, шипят ли звезды?»
На каковые выведенный из терпения родитель ответствовал так:
«Так предписывает «Прагматика» — квадраты и треугольники должны подчиняться правилу».
«Нам придется передвигаться на ощупь».
«Сие ведомо одному лишь Хранителю».
«Ни в коем случае, поскольку звезды расположены выше дождя, даже выше самых высоких облаков, и плавают в разреженном воздухе, где дождь не может зародиться».
К тому времени, когда Гайял вступил в пору юности, ненасытная бездна внутри его не затянулась и не смягчилась, а, напротив, стала более жадной. И потому он спрашивал:
«Отчего люди умирают?»
«Куда исчезает красота?»
«Давно ли на Земле появились люди?»
«Что скрывается за небесами?»
На что родитель, с трудом удерживаясь от резкости, ответствовал:
«Смерть суть следствие жизни, а человеческая душа — все равно что воздух в пузыре. Проткни этот пузырь, и жизнь утечет, безвозвратно и неотвратимо, как цвет в ускользающем сновидении».
«Красота суть обманчивый блеск, которым наделяет предмет обожания любящее сердце. Если в сердце нет любви, глаза не увидят красоты».
«Некоторые говорят, что люди зародились в земле, как личинки в мертвом теле. Другие утверждают, что первым людям понадобилось место для житья и тогда они посредством колдовства сотворили Землю. Вопрос сей требует знания множества технических деталей и потому лишь Хранитель может ответить на него со всей точностью».
«Бескрайний простор».
А Гайял размышлял и принимал на веру, выдвигал гипотезы и толкования, пока не обнаружил, что над ним исподтишка посмеиваются. В окрестностях пошла молва, что глефт, овладевший его матерью во время родовых мук, похитил часть мозга Гайяла и теперь он усердно пытается восполнить эту утрату. Поэтому Гайял чуждался людей и бродил по зеленым холмам Сферры в одиночестве. Но ни на миг его пытливый разум не прекращал работы, ни на миг не покидало его желание постичь
В то время Гайял едва вошел в пору зрелости — худощавый, но хорошо сложенный юноша с тревожным лицом, с ясным взглядом широко распахнутых глаз, склонный к строгой элегантности в одежде.
Выслушав суровую отповедь, он смирился.
— Один вопрос, только один.
— Говори, — провозгласил отец. — Последний вопрос тебе дозволяю.
— Ты нередко упоминал при мне Хранителя. Кто он такой и где найти его?
Отец некоторое время внимательно разглядывал сына, которого считал уже отъявленным безумцем.
— Хранитель создал Музей человечества, который, если верить древней легенде, расположен в земле Падающей Стены — за горами Фер-Аквила, к северу от Асколеза. Доподлинно неизвестно, существует ли этот Хранитель да и сам музей. Однако, по всей вероятности, если Хранитель знает все на свете, как гласит легенда, то он должен знать и магический способ противостоять смерти, — ответил он спокойно.
— Я отыщу этого Хранителя и музей, чтобы узнать все тайны мира, — заявил Гайял.
— Что ж, сынок, бери лучшего белого коня, растяжимый кокон, чтобы у тебя всегда было убежище, и искрящийся кинжал, умеющий освещать путь во мраке. Кроме того, благословлю твою стезю, и любая опасность обойдет тебя стороной, пока ты не свернешь с нее.
Гайял проглотил сотню новых вопросов, которые так и вертелись на языке, — ему было очень интересно, где это его отец обучился колдовству. Юноша с благодарностью принял дары: коня, магическое убежище, кинжал со светящейся рукоятью и благословение, которое должно было хранить его от напастей, поджидающих путников на безвестных тропах Асколеза.
Затем оседлал храбрый путник коня, наточил кинжал, бросил прощальный взгляд на старый дворец в Сферре и пустился на север, чувствуя сосущую пустоту в мозгу, жаждущем целительного прикосновения знаний.
Через реку Ском юноше пришлось переправляться на утлом суденышке, вынужденно сойдя со стези и временно утратив отцовское благословение. И тут же хозяин лодки, позарившийся на богатое снаряжение Гайяла, попытался отходить его дубинкой. Но Гайял был начеку и лихо отразил удар, спровадив наглеца за борт, на корм рыбам. Выбравшись же на северный берег Скома, он увидел впереди Порфироновый Шрам, темные тополя и белые колонны Каиина, тусклый блеск бухты Санреале. Блуждая по тронутым печатью запустения улицам, юноша забросал томных каиинцев такой прорвой вопросов, что один лукавый шутник посоветовал ему обратиться к профессиональному прорицателю.
Прорицатель тот обитал в шатре, расписанном знаками аумоклопеластианической Каббалы. Он оказался тощим загорелым стариком с налитыми кровью глазами и грязной седой бородой.
— Много ли вы просите за свои услуги? — поинтересовался предусмотрительный Гайял.
— Я отвечаю на три вопроса, — сообщил ему прорицатель. — За двадцать терциев формулирую ответ ясным и внятным языком. За десять — использую профессиональный жаргон, который изредка допускает двусмысленности, за пять расскажу притчу, которую тебе придется истолковать по собственному разумению, а за один терций пролопочу на неизвестном языке.