Умка. Самый большой из маленьких попугаев
Шрифт:
– Дело? – я задумался, какие у меня сейчас есть дела, – ну вот, тестовое задание нужно сделать. Игру.
– Игру? – Ворон оживился, – игру – это хорошо. Играть я люблю. И какие правила в этой игре?
– Нужно придумать персонажа с искусственным интеллектом.
– Ха. Искусственный интеллект у вас уже называется игрой? Однако. – Ворон расправил перо на крыле. – Ну и как? Придумал?
– Да вот, пока еще думаю.
– Хм. Интересно, и как же ты себе представляешь искусственный интеллект?
– Ну как. Это разумная машина. Или, скажем, программа.
– Разумная..
– Разумный – значит умный, мыслящий.. Как человек, одним словом.
– Ааа. В смысле, умеет читать, считать, говорить. Книжки пишет.
– Ну.. Да.. Примерно так.
– Ага. Понятно. Человек разумный. Homo Sapiens. Не поспоришь. – Ворон усмехнулся и почесал под другим крылом. – Ну а, скажем, кошка. Кошка Разумная?
– Кошка? Ну не совсем. Кошки тоже животные, конечно, умные. Но разумными их называть все же..
– Потому что не умеют читать и считать? – уточнил Ворон, – и книжки писать.. Понятно. Ну так сделай для начала робота-кошку. Это же должно быть проще, чем сразу пытаться создать искусственного человека. Ведь так? Кошку, или даже мышку. Мышку еще должно быть легче. Что скажешь? Но только они должны уметь приспосабливаться к окружающему миру, изменениям вокруг, и чтобы могли позаботиться о себе – они хоть и роботы, но какие-то нужды у них все же должны быть. Самому поесть, в смысле подзарядиться, проложить маршрут, выполнить задачу, и желательно так, чтоб тебя не съели. И все это безо всякого разума, что характерно. Что скажешь? Сумеешь создать мышь неразумную? Плевое должно быть дело по сравнению с искусственным интеллектом.
Я сконфуженно молчал. Нет, не так. Все человечество в моем лице сконфуженно молчало. От этого я почувствовал даже какую-то странную гордость.
– Ну, во-первых никто не собирается делать искусственного человека. Зачем? У нас и обычных людей больше чем.. в смысле хватает. Просто возможно неплохо было бы иметь робота-помощника, именно помощника в некоторых областях. Поэтому важно, чтобы он хорошо считал, обрабатывал информацию, ну и.. Мог нормально общаться. Умного, одним словом.
На Ворона мои слова не произвели впечатления.
– Мне вот интересно, можно назвать умным существо, которое делает только то, что ему прикажут?
– Зависит от обстоятельств, – начал я надувать щеки, но быстро сдался, – нет, конечно. Нужно, чтобы оно само могло соображать.
– И как же его можно этому научить? Соображать?
Я развел руками:
– В том и вопрос.
– Ну хорошо, а мышь полевая может соображать?
Я слабо попытался возразить:
– Да причем тут мышь.. Нам нужен помощн..
– Нет, ты скажи, мышь может соображать сама? – Ворон явно был упертый.
Я пожал плечами.
– Видимо, по твоему не может. Или может, но недостаточно для почетной роли помощника Человека. Может она и плохо соображает, но все же достаточно для того, чтобы выживать в этом непростом мире. Согласись. А этого ни один ваш суперпуперкомпьютер пока не умеет. Неужели не интересно понять, почему?
– Да причем тут интересно – не интересно. Как это вообще можно сравнивать.. мышь и компьютер. Компьютер совершенно для другого придумывался. Считать, писать.. Разными шрифтами. Причем тут вообще это.. мыши.. кошки.. выживание.. Никто таких целей просто не ставит.
– Ну так поставьте. Неужели не интересно?
Ворон пристально смотрел на меня. Мне показалось, что от моего ответа зависит очень многое.
– А зачем?
Ворон раздосадованно махнул крылом.
– Вот и я думаю, зачем?
Потом вдруг затрясся и запел:
Зачем, зачем позвал меня ночной вокзал,
Зачем, зачем слова прощальные сказал..
Зачем?..
Зачем?
Вот тот вопрос,
Который ждет ответа
Похоже на обычный сенокос,
На запах сена, и на вечер лета.
Ты помнишь, кстати, эти вечера?..
Раздался назойливый звон, я дотянулся рукой до телефона и выключил будильник.
Взросление
По всей видимости, сообщество воробьиных попугайчиков напоминает крепкую и дружную спортивную секцию по хоккею. С раннего детства нужно уметь постоять за себя, ежедневно отвоевывая свое место под солнцем, иначе не заметишь, как окажешься на скамейке запасных, подъедая то, что оставят тебе более смелые и удачливые соплеменники.
Поэтому немного освоившись, Умка начал пробовать семью Ивлевых на прочность. И если с папой, после нескольких попыток выяснить отношения с помощью клюва, установился зыбкий паритет, то женщин попугай признал за более низких в социальной иерархии семьи созданий, хотя временами и весьма полезных. Слишком сильно ссориться с ними не рекомендовалось, потому как можно было остаться без вкусного, и, что еще страшнее, без дружеских почухиваний. К тому же мама, когда попугайчик все же выводил ее из себя, могла прибегнуть к помощи Волшебной тряпки, во всех смыслах возвращая не в меру разошедшегося героя на землю. Что, согласитесь, даже для обычной птицы очень унизительно.
А Умка был героем. В его крошечном теле билось отважное сердце орла или тигра. Или Короля Обезьян. Хотя почему обезьян? Тогда уж Короля Попугаев.
Очень скоро Умка перестал пускать кого-либо в клетку. Попугаи – территориальные птицы, хоть и живут стаями, и защищают территорию своего гнезда от всех остальных, поэтому такое его поведение было вполне естественно. Когда кто-нибудь лез в клетку с самыми благими намерениями поправить какую-нибудь веточку или игрушку, повесить вкусняшку или поменять воду, Умка набрасывался на руку аки сокол на подошедшего слишком близко к гнезду кота. Кусал сильно и не переставая, пока нарушитель не ретировался позорно бегством.