Умная судьба
Шрифт:
Ну, за вас, за нас, за Любовь!..
– ЭТ-ТО ЧТО ТАКОЕ!!!
– Не ори, подержи лучше! Орёт… Пашка, да ты не шугайся, это я так, показать хочу.
– Дай, уронишь ведь, блин, показать…
– А ты подумал, что я сейчас все эти три бутылки вылакаю, да? Вовка, глаза выронишь. Так, Паш, мне огурец нужен.
Пашка вздыхает, потом бросает короткий взгляд на Вовку, что-то соображает, в серых глазах моего сына появляется эта хитринка, за которую я готов убивать, сжигать города, и такая же хитринка в ответ
– Вовка, если батя придумал то, что я думаю, - это прикол! Ща-ас…
– Белов, я тебя хочу предупредить, если ты с Пашкой… подай мне нож, маленький, пожалуйста… так вот, если вы вдвоём решите этот фокус повторить, то я вас пристрелю к чертям собачьим, вот мне скоро должна Уэзерби прийти, я заказал, вот я её на вас и опробую, блин…
– Вовка, не кони, мы его сами… нетактично. Пап, тебе какой огурец?
– Да мне… на салат! Ха, это анекдот такой, дурацкий, вот этот пойдёт, Пашка. Ну, так…
Я, подумав секунду, переношу бутылки с разделочного стола на обеденный, беру доску, огурец, нож, усаживаюсь, пацаны, не дыша, устраиваются напротив. Публика готова, ваш выход маэстро…
(Вот только я хочу предупредить сейчас не только Белова, все кто читает сейчас эти строки, подумайте сто раз, прежде чем пробовать эту штуку, - я её изобрёл, но авторских прав я за собой не держу, - но подумать я советую очень серьёзно… Впрочем, решать вам, да и то сказать, в меру эта штука неопасна, тут ведь всё дело в мере, всегда всё дело в мере…).
Так, берётся средней толщины и средней длины, в общем, среднего объёма огурец, и режется пополам. Так…
– Паш, дай мне свою чайную ложку, пойдёт, только торт с неё оближи…
Я поглядываю на пацанов, блин, ради двух пар этих глаз стоило переродиться в этом Мире, люблю обоих, хоть и по-разному… Ладно, дальше. Я аккуратно выбираю чайной ложкой сердцевины обеих половинок огурца, оставляя стенки, - не толстые, не тонкие; затем, обрезаю у них хвостики, - жопки, если угодно, - это для того, чтобы половинки огурца можно было поставить как стопки, если вы ещё не догадались. Да. Это теперь и есть стопки, и это не моё изобретение, это любимая «тара» моей студенческой юности, стройотрядов, колхозов, и первомайских демонстраций…
А вот содержимое, это уже моё. Ха, нам тогда и не снились такие напитки, хотя, кубинский ром, кажется, всё же попадался, и стоил он тогда, не то, чтобы очень уж дорого, но то была эпоха разнообразных Горбачёвских экзерсисов над новой общностью людей, именуемой «советским народом», и в сфере алкоголя в том числе. Так что, я хотя и помню тогда, - смутно, - кубинский ром, но пробовать мне его до середины девяностых не доводилось…
– Паш, дал бы ты мне… ёмкость. М-м, ну, кувшин, что ли…
– Который для кваса? Держи.
– Ага. Так, водка, это клюквенная, Абсолют, та-ак, грамм сто. Теперь столько же белого рома, Паш, не лезь! Вот же… И джин. Тоже примерно… да, примерно так же. А!
Я встаю из-за стола, потягиваюсь, беру из холодильника лимон, подхожу к шкафам, - где же было?
– так, вот она, - достаю мятную эссенцию, оборачиваюсь… Пашка изучает содержимое кувшина, - на вид!
– постукивая пальцами по его стеклянному боку, - а Вовка смотрит на меня… Да, я пропал, - знакомая, незабываемая, щемящая нежность хватает моё сердце цепкой мягкой хваткой лапкой с острыми коготками, и это навсегда, эта хватка не ослабнет уже, не ослабла же эта хватка раньше, каждая из моих Любовей живёт в моём сердце…
Я капаю в каждую из импровизированных стопок по капле мятной эссенции, сыплю туда же по чуточке сахару, режу лимон, выдавливаю его в кувшин, готово.
– Готово.
– Дядя Илья, а это не смертельно?
– Да ничего с ним не будет! Наверно.
– Наверно. Вовка, в умеренных дозах это даже хорошо. Да и вы-то не попробуете, так что, не переживай.
– Да я за вас, дядь Илья…
– Ух, ты! Покраснел! Оба!
– Павел, ты… Белов, не обращай внимания.
– Да я и… он же прикалывается, дядя Илья.
– Дядя. Так-так, значит, ты мой двоюродный брат? Ага, и глаза у вас одинаковые. Ну, пипец, но это ладно, а то Пулька один, это мне мало, да и возраст у тебя подходящий, споёмся, Вовка!
– Этого я и опасаюсь, - уныло отзываюсь я, наливая моё изобретение в стопку-огурец.
– Нет, это пить очень даже можно. Кстати, Павел, нашей маме нравилось, если не больше двух таких стопок выпить, то такое приятное, лёгкое опьянение, весело, и держится долго…
– А как это называется? Паш, не, я больше торта не хочу, спасибо.
– Называется? Не знаю, просто коктейль. Мой.
– Так вы и назовите, дядя Илья.
– Точно, пап, назови! По имени, во! «Дядя Илья»!
– Пашка, кончай ты…
– Белов, он так шутит, привыкнешь. А название… Ну, давайте так: «Штурмовик».
– Ил-2!
– выдаёт Белов.
– Кстати, Вовка, батю же друзья так и зовут, - Ил, - с детства, да, пап?
– Да, верно. И… - я смотрю на Пашку, в его глазах вспыхивают серые искры, он мне согласно кивает… - Белов, ты меня зови тоже так, - Ил. Это и просьба, и… зови, ладно?
– А можно? Ну… Ил, - и Вовка смотрит на Пашку, как так пацаны умеют разговаривать без слов, почему мы с возрастом почти теряем это умение, оно остаётся только для любимых…
– Вот и всё, теперь только нам напиться! Вовка, давай батю крутить, он сейчас поддастся, он нам… А, пап?
– Нет. Нет. Нет. И нет.
– Пашка, а у меня дома, у мамы в холодильнике вино есть…
– Базар!
– Пристрелю, гадом буду, пристрелю обоих к чёрту…
Нет, я этим двоим не налил, разумеется, - всему есть границы, - ну, не всему, погорячился, - но я им не налил.