Умная судьба
Шрифт:
Ну, что ж, господа мои, а сейчас обещанное отступление с рассказом о себе-подростке.
Я был красивым пацаном. Правда. Это видно по моим тогдашним фотографиям… Ну, это-то видно, а не видно того, что можно было увидеть лишь во мне живом, реальном Иле, - Илье Герасимове, - тринадцати лет от роду.
И я был таким же, как и Белов, лукавым хитрецом, осознающим свою силу, и через осознание эта сила становилась неодолимой, но фотографии этого передать не могут почти никогда, к сожалению, или к счастью…
К счастью, скорее, - так я думаю. Я заметил, что таких, осознающих свою силу и неотразимость
– эту силу на другие, новые свои жертвы….
Мне думается, что если бы таких было большинство, то наш Мир давно уже превратился бы в пустыню, оплавленную страстью до стеклянной ясности и прозрачной пустоты…
А Белов не такой, и я был не таким.
Да, фотографии… Красивый, я сказал? Да, красивый. И знаете, господа, какая забавная штука с этими фотографиями? Если я показываю кому-нибудь свои фотографии, на которых я снят с другими подростками, многими, - фото класса, например, то меня сразу узнают. Сразу же, мгновенно, - и не потому, что я не изменился, - ну, я и сейчас далеко не урод, но я изменился, конечно же. Узнают, потому что там, на этой фотографии 7-го «А», двое нас, самых узнаваемых, - из пацанов, - я, и тот, мой первый Вовка…
И ещё, про фотографии, - Белов спёр у меня одну, я на ней на пляже, мне четырнадцать лет. Милый снимок, я и сам так всегда считал, но Вовка спёр его… Блядь, он мне сознался, что дрочил на эту фотку! По-моему, ни в какие ворота. Но лестно мне было, - не передать, - я хоть и смеялся, но в душе плавилось и плескалось то, знакомое, тщеславие, - лукавое тщеславие хитреца-победителя…
Таких лукавых хитрецов в нашем Мире много, но есть ли ещё такие, как Белов, такие, каким был и я сам? Таких, - готовых не просто к игре, а к Любви? Вот этого не знаю. Надеюсь…
Но это всё преамбула, я это рассказал, чтобы… ну, подготовить вас и себя к основной части рассказа о себе, когда мне было столько же лет, - ну, чуть меньше, - как и Белову…
Секс. О, какая это важная составляющая игры каждого лукавого хитреца! И эта составляющая полна гомоэротизма, и нарциссизма, и Богам одним ведомо, чего ещё только нет в этой составляющей! Но иногда эта составляющая перерастает в нечто большее, в Любовь. И тогда душа подростка начинает светиться спокойным ровным, невыносимо-изумрудным светом…
Мне было тринадцать, я влюбился. Смутно поначалу, затем ярче и ярче, и тот, первый Вовка казался мне лучшим, высшим существом, и я его ненавидел за то, что ему это было не видно, этого света
Тиме был двадцать один год, и он знал о себе всё, и мне не составило особого труда его победить, я же знал, что за сила льётся из моих глаз, сквозит в каждой моей позе, в моей походке, и когда мы с Тимой ходили на пляж… Да, доставалось парню, что уж там говорить, - эх, жаль, вы сейчас не можете видеть мою физиономию…
Мне захотелось игры, потом мне захотелось секса, - настоящего, чтобы всё по-взрослому!
– потом я и сам влюбился в Тиму. Попался, хитрец… Да, попался, с радостью.
А как же первый мой Вовка? Я любил и его. Можно ли так, господа? Выходит, что я могу любить двоих, и ещё: - если бы не Вовка, я не полюбил бы Тиму… Вот тут я, возможно, буду несколько невнятен, не взыщите, но я считаю, что та любовь к Тиме не была от того, что я не мог поначалу реализоваться с первым моим Вовкой, и не от того, что я так уж сильно жаждал познать, покорить вершину Любви, то, без чего она может выжечь душу…
И это тоже, разумеется, но главное, - мне тогда, в тринадцать с половиной лет было необходимо, ах, как мне было необходимо… плечо. И сильные верные руки. И сердце в груди, и голова на плечах, в которой помимо любви ко мне было ещё много чего, и я млел, - млел, господа, - от счастья, что этот умный, сильный и красивый парень, который умнее, сильнее и красивей меня, что Тимур млеет от меня…
Какое это чувство! Нет, я бессилен описать это чувство, но это чувство навсегда, и то чувство подготовило меня к Белову.
Белов! Да. Ну, он сейчас собирается домой, Пашка пойдёт его проводить, и вернётся с Пулькой, и мы с Пашкой поговорим. Хотите послушать?
За мной, господа мои…
– Да, супер… Знаете, Ил, я и не думал, что это так сложно!
– Сложно, Вовка, это же только в кино выстрелом с бедра белку в глаз бьют, а в реале и в саму белку-то попасть…
– А почему всё-таки такую, ну, именно эту вот, как её, купить просто так нельзя?
– Эту, - Brown? Говорю же, под заказ только. Сам выбираешь калибр, отделку, тип затвора даже, - 700-ый, или 40Х, - и даже под какую руку, хоть и под левую можно, ещё там кое-что… длина ствола, материал ложи… Вариантов много, всех заранее не сделать, тем более что фирма не огромная, вот и на заказ. А отсюда и очередь, ну, и цена…
– Да… Хотя, с виду…
– Простенькая? Это же спортивный снаряд, Белов, это даже не для охоты, хотя и охота может быть серьёзным спортом, но тогда и на охоте нет места понтам. Кстати, эта именно модель Брауна, - Pro-Varminter, - она под варминтинг разработана, это грызунов всяких мелких бить на очень больших дистанциях, но я её для ворон заказал.
– Воро-он?
– Да. Это не охота, - и варминт, и вороны, - это чистый спорт, правда, я в городе ворон не стреляю, калибр уж очень специфический, хоть промажешь, хоть попадёшь, - греха не оберёшься, пуля, хотя и мелкашная, а танк подбить можно…