Умрут не все
Шрифт:
– Я чего заходила-то, – после того, как я в четвёртый раз налила воду в чайник, поднимаясь с места, произнесла старушка, сухими ладошками как будто омыв лицо. Чаепитие окончено, поняла я. – Ты дом продавать будешь?
Я растерялась от бесхитростного, в лоб, вопроса.
– Даже не знаю, Галия-абей, – неловко улыбнулась я, – как-то не задумывалась. Только в наследство вступила, да с работы уволилась. Пожить хотела немного, может быть, до зимы. А потом решу.
– Я ведь чего спрашиваю. Правнук хочет здесь дом купить. Посмотрели на ваш: почему бы и нет. Участок хороший. Переезжать сюда собираются с невесткой. А строить не
– Я подумаю. Обязательно подумаю и дам ответ в кратчайшие сроки, – глупо, по официальному брякнула я, тут же пожалев об этом. Бабка надолго замолчала, очевидно переваривая мои слова, а потом произнесла:
– Да уж, если решишь продавать, не забудь про меня, – она тяжело вздохнула, – я бы отписала свой дом им, раз так хотят, только уже дарственную на сына сделала… На старшего своего, Айрата. А то после моей смерти переехали бы. Недолго мне уж осталось.
– Ну что вы, Галия-абей! – пылко возразила я, – не говорите так!
– Эх, Эльвира, – покачала головой бабуля, поднимаясь с места, и, по привычке, глядя в пол, – никого уже не обманешь. Твоя бабушка самой долгожительницей в селе была. А за ней – моя очередь.
После её ухода я ещё долго вертела в руках обертку от конфеты, задумчиво уставившись в окно. Дождь и не думал заканчиваться, наоборот усилился. Серая мгла накрыла село. Я думала о соседке, Галие-абей, которой наверняка совсем не много осталось. И в то же время, эта женщина думает о других, до конца. Как моя бабушка. О внуках, о детях. Где мне взять столько мудрости, чтобы перестать мучить себя пустыми вопросами и начать наслаждаться жизнью?
День промелькнул незаметно. Включив телевизор, огромную плазму, которую я подарила бабуле на день рождения, валялась на диване, обдумывая, как быть дальше. Дом был полон старых вещей, если хочу продать его, от них надо будет избавиться. Сонно моргая под гулкий говор телепередачи, я размышляла над своим приездом.
Почему-то у меня возникло такое ощущение, что мне здесь совсем не рады, причём даже погода. Вот и бабка Галия прибежала наутро, чтобы поговорить о продаже дома. Совпадение, конечно. Но чувство, что не рады мне и всё – осталось.
Надо бы сходить в магазин, купить продукты, подумала я, нехотя поднимаясь с нагретого местечка. Кроме конфет и разных пирожных, которые я по привычке привезла с собой, еды в доме не было. Все домашние заготовки и консервирования я раздала соседям, после похорон олэсяй. Посмотрев в окно, на заливающий белый свет беспросветный дождь, передумала. Схожу завтра, сегодня устрою разгрузочный день. С конфетами, пирожными и чаем.
Так и пролетел незаметно мой первый день в деревне. Уснула я рано, в полубессознательном состоянии небрежно ткнув пультом в экран телевизора. Мне снилось детство, жаркое лето, полное беззаботных весёлых игр, беготни и детских криков.
На берегу небольшой речушки с оригинальным названием Ия мы с ребятами часто загорали. Тогда речка была более полноводной и в ней даже водилась рыба. На мели, сквозь прозрачную воду видно было камни и ракушки. Войдя в то место, где степенное течение переходило в бурливое и быстрое, можно было почувствовать, как таинственно перешёптываясь, Ия бежала вперёд, нетерпеливо толкаясь, словно сердясь, что опаздывает куда-то. В жаркие дни на речке мы проводили целые дни: купались, рыбачили.
А на обрывистых берегах, медленно, но неуклонно съедаемых эрозией, иногда прямо над водой, в норках вили свои гнёзда ласточки. Мы ложились на животы, так, что только лохматые головы торчали над обрывом, отражаясь в зеленоватой воде. Затаив дыхание, наблюдали, как стремительно, подобно сверхзвуковому самолёту вылетали из своих норок птицы, взмывая высоко в небо.
На этих же берегах временами собирались целые пастбища бабочек. Для нас, детей, казалось великой тайной, как огромное количество этих прелестниц может неподвижно сидеть весь день, как будто приклеившись к обрыву. Можно было протянуть руку и спокойно взять бабочку, которая даже не трепыхалась, как будто находилась в глубоком сне.
По вечерам мы собирались на небольшом пустыре неподалёку от пекарни, от которой шёл одурманивающий запах свежеиспеченного хлеба. Жадно вдыхая сытный аромат, разливающийся в вечернем воздухе, мы играли в наш, деревенский волейбол.
– Элька! Лови мяч! – я проснулась от звонкого голоса мальчишки, Ильяса.
Некоторое время лежала, прислушиваясь к той бездонной тишине, которая могла царить только в деревне. Казалось, крик мальчишки ещё звенит в ушах. Чего-то не хватало. Глубокая ночь окутала всё вокруг тишиной, лишь луна ярко светила прямо в окно, придавая, окружающим предметам особый, мистический оттенок.
Встав с дивана, я тяжело вздохнула, чувствуя себя выспавшейся. Зря, рано легла, теперь сон пропал. Я нашарила на столе телефон, взглянула на часы. Половина четвёртого. Положила гаджет обратно, размышляя о том, что все равно придётся улечься на место до утра. Часы! Вот чего не хватало в этом доме. Сколько помнила себя, у бабушки всегда тикали старинные ходики. Сейчас они молчали. Оно понятно, часы остановились, ведь подтягивать гирьки было некому.
Я вздохнула, прислушалась к звенящей тишине. Какая-то нехорошая она была, напряженная, как чересчур надутый шарик, готовый лопнуть в любую секунду. Шагнув к выключателю, я замерла. В соседней комнате раздался скрип половиц, как будто чьи-то босые ноги осторожно переступали по полу.
Замерев, я прислушалась. Ощутила, как неприятно холодит кожу спины мгновенно промокшая от ледяного пота, пижама. Задерживая дыхание, на цыпочках прокралась к двери, ведущей в комнату бабушки. Скрип стал ещё отчетливее, как будто ходивший приближался ко мне. Едва сдерживаясь, чтобы не закричать, я, затаив дыхание, заглянула в соседнюю комнату. Лунный свет заливал всё вокруг, выхватывая из темноты каждый волосок. Прямо передо мной стояла бабушка. Такая, какой я её помнила: с заплетенной жиденькой седой косичкой, в ночной сорочке. Я смотрела на неё, онемев от ужаса, молча.
– Внученька, не слушай никого, не уезжай, – неожиданно мягко проговорила бабушка и…
Я проснулась. Села на диване, на этот раз реально взмокнув до нижнего белья. Чертыхаясь, переоделась и прошлепала на крыльцо, ощущая босыми ногами прохладу деревянного пола. По пути заглянула в соседнюю комнату. Но было уже совсем не страшно. Только нестерпимо душно, протопленный дом гнал меня на улицу, вдохнуть глоток свежего воздуха. Сверчок где-то за печкой наяривал так, что создавалось ощущение, метит в джазовые музыканты. Та напряжённая, страшная тишина во сне не имела ничего общего с реальностью.