Уна. Семь прях. Книга 4
Шрифт:
– Почему?
– Что?
– Почему это опасно?
– Нельзя, чтобы там, на Патанге, видели твои черные волосы.
– Почему?
– Там не любят тех, у кого черные волосы.
– Я могу побрить голову, как ты.
Парус захлопал на ветру, и Ралус прервал разговор, чтобы заняться им. Когда лодка
– Вот, наверное, будет лучше, если ты будешь носить его всегда там, на Патанге. Это парик.
И он надел мне его, как шапку. В этой шапке было жарко, и я все время боялась, что она слетит. К тому же моя длинная коса не умещалась под ней, вываливалась.
– Можно мне убрать волосы совсем? Как у тебя? – жалобно попросила я.
Ралус рассмеялся:
– Первый раз вижу девочку, которая хочет быть остриженной наголо! Нет, милая, нельзя. У девочки должны быть волосы, а у тебя они такие красивые! Однажды… – он нахмурился, глаза его потемнели, будто он прятал от меня какую-то тайну. – Однажды люди перестанут судить других по цвету волос или глаз. Однажды все это станет неважным. И какой-нибудь парень, увидев тебя, подумает лишь: «Как она прекрасна!» – и ему будет все равно, из какого ты народа и чья ты дочь.
– А чья я дочь?
Я спросила это будто бы даже не у Ралуса, а у воды, у неба, у нашего паруса. Я боялась этого вопроса, я боялась ответа, я боялась рассердить его, но и хотела узнать. Больше всего на свете я хотела знать!
Но Ралус не ответил. Он опять не ответил! Он ушел на другой край лодки и крикнул оттуда:
– Смотри, уже видно Скользящую Выдру! К вечеру ты будешь дома!
Я никогда не узнаю правду.
Я смотрела на берега Скользящей Выдры. Поздняя осень окрасила их в этот хмуро-желтый цвет или они всегда такие? Я подумала, что скоро зима добредет от Ворот смерти до этих островов, что на Веретене уже очень холодно, а наш дом стоит без двери. Наверное, ветра проломили его крышу, растрепали мои сапоги и тетради старика… Какая-то непонятная боль вдруг скрутила меня. Мне захотелось туда, на край мира, и пусть я там никому не нужна, но я хочу снова пройти по своим тропинкам, я хочу набрать горсть красных ягод и съесть их прямо у четырех валунов, я хочу постоять у каменной груды, под которой лежит старик, хочу собрать на косе новые камешки… Куда Ралус везет меня снова? Меня передают из рук в руки, как горячий уголек, боясь обжечься, будто я чудовище или несу в себе все зимнее зло! Пусть бы я лучше уснула на Веретене тогда! Птица переступила с ноги на ногу и глянула на меня сердито. Слезы катились по моим щекам, очень холодные и большие. Ралус смотрел вперед и ничего не замечал.
Посреди Патанги высилась скала.
– Смотри, Уна, там, под этой скалой, добывают драгоценные камни. Раньше, до войны, Патанга была одной из самых богатых стран. Они торговали с Империей и продавали камни и ювелирные украшения невиданной красоты, а еще были искусными садовниками.
– А теперь?
– Теперь… теперь это унылый бедный остров, такой же, как и все. Ничего не осталось от их былого величия и богатства, все уничтожила война.
Я не знала, что такое война, не понимала, о чем говорит Ралус. Но почувствовала тоску и ненависть Патанги, как только моя нога коснулась этой земли. Мне захотелось обратно к Лите, к Элоис и даже к Хранителю холмов. Я задохнусь здесь! Птица с криком сорвалась с борта лодки и поднялась в небо.
Конец ознакомительного фрагмента.