Унесенные бездной
Шрифт:
Интересно, насколько способна душа вытерпеть все это и остаться не зверем с единственным инстинктом выжить и прокормиться, а человеком с совестью, способным думать, переживать, любить и ненавидеть? Как же мне надоела вся эта борьба благородства с животноводством..."
"...Я постигаю кулинарные секреты. Когда нет хлеба, пеку лепешки вода, мука, по чайной ложке соли и соды. Овсянка, гречка, рис, лапша - в данное время для меня это роскошь.
Я тут вспомнил песню с такими словами:
А над городом живет Бог Сорок тысяч лет, и все сам,
И, конечно, если б он мог,
Он бы нас с тобой отдал нам.
Когда приедешь, я спою её тебе полностью..."
Спел ли? Успел?
Командир
А мама, Надежда Алексеевна, почуяла это сердцем ещё до всяких официальных сообщений о бедствии "Курска". За тысячи верст, отделяющих Баренцево море от Приамурья, почуяла. И сразу же слегла. Он у неё был младшенький. Его да двух дочерей растила без мужа, на жалованье проводницы вагона дальнего следования. А когда Саша, выбрав после школы море, поступил в Военно-морское училище имени Макарова, что во Владивостоке, она перевелась во владивостокский поезд, чтобы почаще навещать сына. Боялась за него с самого начала, а он успокаивал: "Я тренированный, мам. Я через раз дышать умею. Из любой передряги выплыву!" И она верила ему и гордилась. И старшие сестры, Тамара и Валентина, им гордились: ещё бы - брат флотский офицер, моряк-подводник, умелец на все руки. В отпуска приезжал - и картошку матери сажал, и квартиры сестрам ремонтировал... В этом последнем своем мае тоже успел всем помочь, хотя и сам вот уже больше года как своей семьей обзавелся. Теперь все четыре его женщины - и мать, и сестры, и жена Инна не верят, что никогда больше не увидят Сашу, Александра... Просто он ушел в длинную "автономку" - длиною в жизнь.
Старший мичман Владимир Свечкарев, техник группы ЗАС (засекреченной автоматической связи), принял смерть в третьем отсеке.
В Нижнем Новгороде у него оставались мама Валентина Ивановна и сестра Лена (обе - инвалиды), а в Видяеве его ждала красавица жена Юлия вместе с четырехлетним Ванечкой. Поначалу все они не очень встревожились, поскольку Владимир служил вовсе не на "Курске". Но дурные предчувствия оправдались в этот роковой поход взяли и его. Вышел, чтобы подменить коллегу.
В Нижнем узнали об этом только 15 августа. Мама бросилась в церковь заказывать молебны во здравие и спасение. А надо было уже - отпевать...
Есть на вологодской земле тихий городок - Вожегод. Но общая беда и туда нашла дорогу. Там живут родители матроса Димы Коткова - Анатолий и Тамара Котковы. Их же сын навсегда остался в третьем отсеке "Курска". Он был едва ли не самый юный член экипажа - ему только-только исполнилось 19 лет...
Во время молебна в импровизированном видяевском храме у Анатолия Сафонова, отца штурмана с "Курска" - капитан-лейтенанта Максима Сафонова, случилась клиническая смерть. Его едва откачали. Но целых 80 секунд душа отца общалась с душой сына. Хоть так повидались...
"Не везет мне в смерти, повезет в любви..." Когда же старшему лейтенанту Арнольду Борисову повезло, наконец, в любви, её оборвал взрыв...
В Обнинске, в гостях у друга, он встретил девушку, которая с первого же взгляда покорила его сердце. Вскоре ему пришлось вернуться к месту службы - в Каспийск на завод "Дагдизель". Он звонил ей каждую свободную минуту. Но девушка не дождалась его следующего приезда и выскочила замуж за того, кто был ближе.
– Арнольд сильно переживал, - рассказывает его начальник капитан 2-го ранга Вячеслав Лохматов.
– Но он не из тех, кто начинает пить или опускает руки. Наоборот, взялся за учебу. Собирался поступать в адъюнктуру при училище подводного плавания. А потом в командировке в Питере познакомился с женщиной, которая на девять лет старше его. Приехал и говорит: "Женюсь! И сына её семилетнего усыновлю". Я отговаривал. Но он все же осенью собирался жениться. Однако судьба распорядился по-своему...
Арнольд Борисов - из многодетной семьи: у него три сестры и два брата. Родители живут в Кронштадте. Он окончил училище подводного плавания. Но служить на подлодках не привелось. Распределили в военную приемку каспийского завода, выпускающего торпеды. Он так радовался возможности сходить в море на современнейшем подводном крейсере. Ведь вместо него в командировку должен был ехать его начальник - военпред капитан 2-го ранга Лохматов. Но в последний момент командировку переиграли. Черная карта выпала Борисову...
Когда адмирал флота Куроедов навестил в Каспийске мать Мамеда Гаджиева, она попросила его только об одном: "Скажите всем, что мой сын ни в чем не виноват". Присутствие на борту "Курска" "лица кавказской национальности" и к тому же специалиста в области торпедостроения вызвало разные толки, точнее, кривотолки. Они черной тенью легли на память начальника КБ "Дагдизеля". Ни у одной матери из погибших на "Курске" сыновей нет ещё и такой нелепой заботы - доказывать, что сын во взрыве не виноват. А он и в самом деле не виноват. Он вообще не должен был выходить в море. Там для него работы не было. Все, что ему полагалось сделать, он выполнил на берегу: выяснил, что аккумуляторы для торпед, с которыми они работали, оказались велики, не вписывались в нужные габариты.
– Мы ждали, что он вернется домой, - говорили коллеги.
– Но он почему-то ушел в море. Зачем? За компанию с Борисовым? Не хотел упустить шанс - побывать под водой на борту наисовременнейшей субмарины?
А кто бы отказался от такой возможности? До гибели "Курска", разумеется. Тем паче что Мамед родственник, хоть и дальний, героя-подводника Магомеда Гаджиева, в честь которого назван на Севере целый город? Он и не отказался. Пошел, чтобы потом рассказать своим дочерям Индиане и Роксане о подводном путешествии. Теперь девочки вместе с мамой, надевшей черный платок, уехали из Каспийска в горное село переживать свое горе с родственниками.
Сестра жены мичмана Сергея Грязных ходила в те сумбурные августовские дни к гадалке. Та обнадежила: "Спасутся - карты показали дорогу домой..." Ошиблась гадалка. Техника вычислительной группы мичмана Грязных уже давно не было в живых. Он погиб в первые же секунды мощного взрыва во втором отсеке, погиб 12 августа - гримаса судьбы - в день рождения Лены, жены.
Они познакомились в Северодвинске, где Сергей учился в школе техников, а Лена жила с родителями. Ее отец строил тогда "Курск".
Сергей не исчез из этой жизни бесследно, он остался в своем сыне, полугодовалом Вадике, Вадиме Сергеевиче Грязных.
Среди стаи посмертных писем, которые прилетели в дома родителей после гибели их сыновей, было и письмо главстаршины Ришата Зубайдуллина. Оно пришло в поселок Межозерный, что в Челябинской области, 17 августа. В нем он повторял то, что всегда говорил матери с сестрой: "Хочу служить на лодке до пенсии". Он так хотел помочь им своими "северными деньгами"...
Мать матроса Руслана Тряничева, Валентина Николаевна, узнав, что единственный сын находится в отсеках "Курска", слегла, и её отвезли в череповецкую больницу. Она взяла с собой календарь за 1999 год, на котором рукой Руслана было написано: "Мама, я вернусь домой!" Это было её единственное утешение до роковой вести - на "Курске" все погибли. Трюмный машинист матрос Тряничев находился во время взрыва в третьем отсеке. В ноябре он должен был вернуться домой в Череповец, где, кроме родителей, его ждала и студентка лесотехнического техникума Марина Хрулева. От двадцатилетнего парня остались только письма и фотографии.