Универсальное средство (сборник)
Шрифт:
Есть незнакомую почву не хотелось: он всё же слишком далеко отошёл от дома. И хотя никаких внешних перемен в окружающем не наблюдалось: те же серые холмы, серые равнины, серое-серое небо и серое солнце, Сэн помнил слова матери о том, что внешность может быть обманчива.
Сэн сбросил с плеч котомку. Она была пуста, но оставалась нетронутой. Сэн не хотел прикасаться к ней, он предпочел бы сохранить её как память о доме, но есть хотелось всё больше.
Со вздохом оторвав правый угол, Сэн
Затем залепил образовавшиеся прорехи пальцами, огладив края. Так получилось ещё красивее, чем раньше, когда углы торчали.
"Не слепить ли новую? – задумался Сэн. – А эту съесть?" Но мысль была лукавой изначально: необходимости в новой котомке было столько же, сколько и в старой: класть в неё всё равно нечего. Да и ни к чему забивать котомку тем, что можно взять где угодно. Так или иначе, а ему придётся питаться подножным кормом до тех пор, пока не встретит людей, пожелающих разделить с ним трапезу.
Сэн вспомнил, как мать навязывала ему котомку. Он взял её исключительно как память о родных местах, да ещё потому, что в голову почему-то запали слова матери о неизвестности незнакомых мест. Но взятые из дома продукты рано или поздно должны были закончиться. И это несмотря на то, что он, пока шёл через соседние деревни, котомки не трогал, а заходил обедать и ужинать к родственникам.
Уж очень далеко он зашёл.
Теперь, пока он не войдёт в любую деревню, придётся питаться тем, что находится повсюду.
"Но съедобно ли оно?" – подумал Сэн, и усмехнулся: до сих пор таких вопросов не возникало. Несъедобный мир встречается только в сказках…
Но в сказках встречалось и многое другое, например, голубое небо, зелёная трава, жёлтое солнце…
Впрочем, проверить съедобность и несъедобность окружающего очень легко: достаточно попробовать.
Подумав так, Сэн понял, что не наелся. Но зачерпывать горсть почвы не решился: мешала мысль об удалённости от дома. А вдруг она уже стала несъедобная?
Вместо этого Сэн сделал несколько шагов в сторону от дороги, отломил веточку от невысокого кустика и зажевал.
Вкус у веточки был точно такой же, как и у любой другой пищи, как и у всего окружающего. То есть никакого вкуса. Но она насыщала, а это главное.
Сэн съел несколько веток, подумал, погрузил пальцы в грунт под кустом и бросил в рот небольшую горсточку. Никаких изменений.
Сэн задумался. Местность не менялась на всём протяжении пути. Может, правы те, которые утверждали, что он уходит напрасно: везде одно и то же? Есть ли она, разноцветная страна, или осталась в старых сказках?
Почему всё одинаковое? – этот вопрос он начал задавать ещё маленьким.
А какое оно может быть? – удивлялись окружающие. – Так заведено испокон веков, так было, так есть и так будет.
Не нами создан этот порядок, не нам его и изменять, – добавляли другие.
Что тебя не устраивает? – спрашивали третьи.
Не знаю, – отвечал он.
Всюду одно и то же, – говорили четвёртые.
Я хочу убедиться в этом сам! – заявлял он.
И потому он, на протяжении нескольких лет, отправлялся по тропинкам, ведущим из родной деревни в разные стороны. Но всегда возвращался. До сегодняшнего дня.
Сначала он посетил соседние деревни, проведал ближайших соседей и родственников, которые жили там. Но и они не могли сказать ему, что находится дальше.
Зачем куда-то идти? – говорили дальние родственники и знакомые, когда он рассказывал о желании пойти далеко-далеко и посмотреть: как там?
И лишь один старый дедушка, которому он приходился каким-то очень дальним родственником, не то пра-правнучатым двоюродным племянником, не то ещё кем-то, рассказывал ему сказки.
И эти сказки ещё больше манили Сэна в дальние края.
Но это были непонятные сказки: они рассказывали о голубом небе, красном солнце, зелёной траве, жёлтых полях спелой пшеницы.
Голубое, жёлтое, красное, зелёное – это звучало для него впустую, потому что он никогда не видел ничего подобного. Ни он, ни один из ближайших соседей и родственников. И не потому, что те были слепыми от рождения, или, скажем, дальтониками, не различающими цветов, а просто таков был мир: всё окружающее, в том числе и они сами, всегда были одного и того же, постоянно серого цвета.
Он спрашивал дедушку, но тот лишь качал головой и не мог сказать ничего другого: эти сказки он слышал от своего деда, а тот от своего. И сказать, о чём именно рассказывают сказки, не мог. Было ли разноцветие раньше, будет ли потом, когда-нибудь, или уже есть где-то в других, дальних краях. Случилось ли что-то, из-за чего исчезли краски, или наоборот, должно произойти что-то, чтобы они появились, дедушка не знал.
А что такое краски? – спрашивал внук.
Ты видишь то, что находится вокруг себя? – спрашивал дед.
Конечно, – удивлялся внук. – Я вижу солнце, небо, птиц, зверей, тебя и себя.
Так вот, – говорил дед. – Всё это имеет цвет. И цвет этот серый. Я понимаю, что, поскольку других цветов нет, говорить о цвете нелепо, но, тем не менее, так оно и есть.
Вот посмотри, – и дедушка подавал ему кубик, поворачивая тот под различными углами, – Цвет различных граней кубика меняется.
Вижу! – радостно кричал внук.
Но это оттенки серого, – добавлял дедушка. – А у различных цветов отличий намного больше.