Университет имени Конкордии Непобедимой. Маскарад

Юрасова Анастасия

– Честно говоря, я до сих пор не могу поверить в то, что наша преподавательница – декурсия, – ответила Пуэлла. – Если поглядеть, с каким энтузиазмом она вещала нам об убийстве ей же подобных, становится страшно…

– А я ее понимаю. – Аврора фыркнула. – Она через многое прошла, возможно, была предана своими же. В конце концов, ее не слишком ждали на Священной Ночи, раз никто в зале даже не обеспокоился ее отсутствием.

– Что за ерунда! – вставил свое веское слово Вин-Сунн; теперь, когда его глаза снова горели, а сурьма огибала их аккуратной толстой полоской,

юноша выглядел рутинно беззаботным и юным, словно все произошедшее недавно было всего лишь дурным сном. – Даже если бы по залу носились бешеные мартышки-акробаты и свистели безумные песни, никто не обратил бы на это внимание!

– Что, ты всех затмила своим жутким выражением лица? – спросила Аврора, скептично вздернув бровь. – Странно: обычно этим занимаюсь я.

– Даже близнецы испугались, – призналась Пуэлла. – Знаете, я была сама не своя. Во мне было столько гнева, столько ненависти и… столько печали. Мама никогда не уделяла мне достаточно внимания, когда я находилась в теле Флос, а потому мне приходилось совершать различные злодеяния и вредить себе, дабы получить порцию увещеваний или объятий с ее стороны.

Аврора сочувственно коснулась холодными пальцами запястья Пуэллы.

– Я представляю, как тяжело тебе приходится, Эл. Главное, не зацикливайся на этом и не предавайся нытью, хорошо? Этим делу не поможешь.

– Угу. – Девушка расплылась в довольной улыбке. – Просто это так странно… Понимать, что твоя мама не всегда была нежной и ласковой Верис, для которой страшным преступлением было даже прихлопнуть муху. Она ведь была именно такой, понимаете? Та Конкордия, которая жила со мною под одной крышей.

– Ты не можешь помнить ее достаточно хорошо, ведь твоя матушка инсценировала собственную смерть и, возможно, убила своего смертного супруга, когда ты была еще ребенком, – заметила Аврора.

– А возможно, годы просто сделали ее умнее и научили любить, – с надеждой пробормотала Рин-Тадд.

– Обычно годы так не делают, – тихо буркнул Ангуис. – Впрочем, откуда мне, младенцу, знать устройство этой чудной Вселенной во всех ее нелицеприятных подробностях? Давайте просто не будем надеяться на лучшее и посмотрим на ситуацию глазами реалистов: у нас есть сведения, которые можно…

– Доброго дня, юные дайры!

Двери крошечной студенческой кафешки распахнулись настежь, внутрь хлынули яркие лучи иллюзорного Златолика, и за порог, перебив громким стуком каблуков даже звон колокольчиков над полукруглой дверью с разноцветными витражами, ступила представительного вида женщина с зачесанными назад седыми волосами. Золотой плащ с белоснежным подбоем, уппеланд с гротескно широкими и несуразными рукавами, высокие сапоги с блестящими пряжками, отражавшими столики и изумленных ребят – все это роскошное многоцветие говорило о принадлежности к высшим слоям общества или хотя бы состоятельной прослойке населения.

Фибула на груди изображала миниатюрную карту Двенадцати Держав, огражденную толстым золотым кругом, символизировавшим, должно быть, знаменитую Золотую Стену.

«Она из Круга Аристократов, – запоздало сообразила Пуэлла, часто хлопая глазами. – Подумать только – прямо передо мною стоит столь важный человек, а я даже не чувствую удивления!»

И все же она приподнялась со своего места, чтобы выразить искреннее уважение. Все студенты в кафешке, поначалу замешкавшиеся от изумления, разом последовали ее примеру. Даже Ангуис встал, хотя отрываться от вкусных фруктов ему явно не хотелось.

– Учебный год начался не самым лучшим образом, – сказала незнакомка без каких-либо вступлений, – однако я хотела бы поблагодарить вас за выдержку и терпение от лица всего Совета Эрусов и Круга Аристократов в частности. Вчера нами, людьми, была одержана сокрушительная победа над декурсиями, – стайки студентов восторженно зашептались, кто-то даже зажал рот рукою, чтобы не разрыдаться от счастья. – Мы обнаружили место, где те собирались для проведения страшного и бессердечного ритуала, после чего героически обезвредили тварей, пытавшихся забрать жизнь у одной из присутствующих здесь студенток.

– Какие храбрые воины. Всех декурсий перебили, – язвительно прошептал Ангуис.

Аврора бросила на него предостерегающий взгляд, и юноша, умолкнув, быстрым движением запустил очередную порцию долек премерского красного банана себе в рот.

– Там же, в тылу врага, мы обнаружили жуткое создание, что, притворяясь Тринадцатым Демиургом – вернее, Тринадцатой, что еще более отвратительно и оскорбительно по отношению к дайру Корвусу и его хозяйке – совершало преступные действия, убивало несчастных людей и веками держало их в страхе. Безумец с кукольными глазами в глазницах, что наверняка желал сделать всех людей подобными декурсиям, уже находится под стражей Круга. Скоро он сознается во всех совершенных им грехах.

«Так значит, отец выжил».

Пуэлла вздрогнула; краска отлила от ее лица, пальцы задрожали. Она впилась ими в свою юбку и истерически смяла ткань, чтобы хоть как-то заглушить странную душевную боль. Девушка знала, что вовсе не Дилектус занимался этими отвратительными экспериментами. Каким-то непостижимым образом это увлечение принадлежало ей, Флос, еще до реинкарнации, однако…

«Учитывая, что Бона Фидес обнаружила на своем трупе кукольные глаза вместо настоящих, кто-то продолжил странную традицию за меня, дабы ухудшить репутацию Тринадцатого Демиурга и заставить людей навечно отвернуться от него. Вот только зачем? Сколько жертв, принадлежавших не моей руке, успели приписать Флос или Корвусу?»

– К несчастью, во время атаки на логово мы обнаружили в плену декурсий двоих студентов нашего Университета, – продолжала женщина. – Юноши находятся в лазарете, с ними неотрывно пребывает сиделка. Пока что их состояние обещает желать лучшего, однако нам следует верить в удачу и улыбаться навстречу будущему, ведь самое дурное уже позади.

«Близнецы с факультета косте-знания, – подумала Пуэлла. – Формидот и Вермис, которые заправляют эгрегиусами, тоже выжили. Значит, война еще не закончена. А может быть, она и не начиналась вовсе?»