Уорлегган
Шрифт:
Росс поцеловал ее. Элизабет пыталась отвернуться, но это ей не удалось.
Когда Росс оторвал от нее губы, глаза Элизабет пылали гневом. Он никогда ее такой не видел, и ему это понравилось.
— Это... Это отвратительно! Не ожидала от тебя такого! Что бы ты... Оскорблял меня, когда... Когда у меня нет никого...
— Мне не нравится этот брак с Джорджем, Элизабет. Не нравится! Был бы рад услышать от тебя, что ты передумала.
— Я бы удивилась, если бы ты в таком случае мне поверил. Ты назвал меня лгуньей! Что ж, по крайней мере, я не беру обратно свои обещания! Я безумно люблю Джорджа и выйду за него
Росс снова схватил ее, и теперь поцеловал со страстью, которой гнев, перед тем как испариться, придал яростной мощи. Волосы Элизабет упали спутанными прядями. Она поднесла руку к губам Росса, но он отвел ее. Элизабет, дала ему пощечину, но Росс стиснул ее руку.
На короткое мгновение она почти освободилась.
— Ты обращаешься со мной, как... как с потаскухой.
— Самое время...
— Отпусти меня, Росс! Ты просто ужасен, я тебя ненавижу! Если Джордж...
— Ты выйдешь за него?
— Не трогай меня! Я закричу! Боже, Росс... Прошу тебя...
— Теперь я всё равно не верю ни единому твоему слову. Так ведь?
— Завтра...
— Никакого завтра не будет, — сказал он. — Оно не настанет. Жизнь — всего лишь иллюзия. Давай заглянем в самые потаенные ее уголки.
— Росс, ты ведь не... Нет! Прекрати, умоляю!
Но больше Росс не обращал внимания на ее слова. Он поднял ее на руки и отнес в постель.
Глава шестая
Демельза не спала до четырех, а когда проснулась в шесть утра, то услышала, как Росс входит в дом. Он не поднялся, тем самым подтвердив то, что она и так уже поняла. Поняла это в то мгновение, когда он ушел.
Вскоре проснулся Джереми и стал играть и ворочаться в колыбели. Он пока еще почти не разговаривал, но его излюбленными словечками были «мено так» и «не сосем», он применял их по собственной системе и в различных ситуациях. В последнее время сынишка окреп и повеселел, перестал убегать, когда у него что-то не получалось, но по-прежнему был полон кипучей энергии. Демельза любила проснуться пораньше и лежать в полудреме, прислушиваясь к бормотанию и хихиканью Джереми в кроватке.
Но не сегодня. Она поднялась в половине седьмого, почти как обычно, и подошла к северному окну, из которого вылезла несколько месяцев назад. Солнце уже два часа как встало, яркие рассветные краски угасли. Утро выдалось облачным, но тихим, море было покрыто туманной дымкой, но спокойно, в отличие от ночи. Иногда казалось, что оно вообще не движется, как растянутое шелковое покрывало, но время от времени на поверхности появлялась рябь, а еще реже — одинокая волна, выдающая себя прорезающим тишину гулом. Гимлетт уже сновал туда-сюда, без устали работая по хозяйству. Демельза часто удивлялась его молчаливости по утрам, он никогда не будил их гремящими ведрами или еще каким-нибудь шумом.
Но этим утром где-то глубоко внутри всё в ней наполнилось такой болью, какой она не знала прежде. Демельза никогда не испытывала такого отчаяния. Всё пошло прахом. Любая утешительная мысль тут же обращалась в пепел. Теперь ничто уже не будет как прежде, потому что она потеряла веру.
Не так давно в разговоре с Верити Демельза сказала, что доверие к мужу... Если оно существует.
Теперь доверие исчезло.
Конечно, дело было не только в этом. Не только в этом заключалась потеря. Какой бы разумной и выдержанной ни была Демельза, это сводило ее с ума. Росс всегда был для нее больше, чем просто мужем. С того мгновения, когда девять лет назад он привел ее на кухню — голодную дочь шахтера — Росс олицетворял для нее благородство, не только по рождению, но и по складу характера, служил примером человека, чьи стандарты поведения всегда чуть превосходили ее собственные. Она частенько с ним спорила, хоть и не всерьез, не соглашалась с его суждениями и точкой зрения, но глубоко внутри, в самом важном, признавала его превосходство.
Не важно, ожидала ли она от мужа безусловной верности, помимо этого исчезло кое-что еще. Демельза гордилась им гораздо больше, чем собой. Она считала себя лучше любой другой женщины, потому что на ней женился Росс. Вчерашним визитом к Элизабет он подвел не только себя, но и Демельзу. Предал их обоих, разрушив саму основу ее жизни.
Джереми ждал, когда его выпустят, ему больше не хотелось лежать в колыбели, он начал бузить. Демельза не обратила на него внимания и подошла к другому окну, причесываясь. Где-то внутри теплилась надежда, что ничего не случилось, хотя в глубине души она знала правду. Знала еще до того, как Росс так поступил, знала его намерения еще до того, как он уехал. И что теперь? Почему он вернулся? Приехал забрать свои вещи, чтобы жить в Тренвите с Элизабет? Отменила ли Элизабет свадьбу с Джорджем?
Демельзе плохо удавалось ненавидеть, но она почувствовала, что могла бы убить Элизабет. Элизабет сделала всё возможное, чтобы отравить первые годы их брака. Ей это не удалось, но она, хоть и не напрямую и неосознанно, виновата в смерти Джулии. Это послужило причиной первой трещины в отношениях Демельзы и Росса. Напряжение, хоть и едва ощутимое, начало расти в тот день, подпитываясь горем Росса, и Элизабет этим воспользовалась. А теперь, после смерти Фрэнсиса, у нее развязаны руки. Интересно, действительно ли она собиралась замуж за Джорджа, или это просто была приманка, способ добиться той реакции, которой она и добилась.
Джереми заплакал, и, в конце концов, Демельза взяла его на руки, поменяла пеленки и одела, а потом отнесла вниз. Джейн Гимлетт была на кухне.
— Хозяину захотелось позавтракать. Я подала холодный окорок. Решила, что вы спите, а он велел вас не беспокоить.
— У тебя есть чай?
— Да, мэм. Всего десять минуточек как вскипел. Нарезать вам хлеба с маслом?
— Нет... Можешь подержать несколько минут Джереми?
Она вошла в гостиную. Росс переоделся и побрился, и почти закончил безвкусный завтрак. Он поднял взгляд, и они посмотрели друг на друга. В тот же миг Демельха все окончательно поняла, а он понял, что она знает.