Упавшие как-то раз
Шрифт:
Сей непредвиденный эпизод явился для меня приблизительно тем же, чем для велосипедиста — прокол шины перед финишной чертой. И притормозить меня заставил не кто иной, как тетка Арчи. Та самая тетка, чей портрет стоял в рамочке на каминной полке и чьи платья я носила. Ведь именно ей я когда-то подумывала отослать коробку конфет. Однако после оскорбления, сорвавшегося с ее уст, у меня с уст тоже кое-что сорвалось. И возможность сойтись с ней на короткую ногу отсечена была раз и навсегда. Вот как это произошло.
Раскрасневшаяся и взъерошенная, она возникла передо мной мечущей молнии фурией и с места
— Так вот, каких потаскух приводит в дом мой племянничек?! Ты ведь одна из них, не так ли?
— Ничего подобного, — обиделась я. — И вообще, я уже ухожу.
— А ну стоять! — прикрикнула на меня дамочка и схватила за руку. Схватила точно железной клешней — не отпускает. — Сначала проведем инспекцию. Какие из моих вещей надевала, что ела, что пила. Сперва подсчитаем урон, выпишем штраф, а там и топай на все четыре стороны.
«Штраф», «урон» — откуда она только слова такие знает?! Сущий жандарм в юбке! Я попыталась вырваться, но куда там! Несмотря на внешнее со мной сходство, она была гораздо сильнее меня.
— Нет, милочка, коль попалась, так не дергайся, — процедила она. — Вот дождемся твоего дружка, а там и порешим, какой доли состояния его лишить.
Мне, понятное дело, такая перспектива совсем не улыбалась.
— Больно уж вы ревнивы для тетки, — брякнула я. — Вы ведь его тетка?
Та злобно зыркнула на меня и еще крепче сдавила запястье.
— Не тебе, стерве, с культурными людьми разговаривать! — рявкнула она.
Тогда я, что было мочи, ударила ее свободной рукой и, добыв себе свободу таким вот нехитрым способом, отскочила к окну, от греха подальше.
— Это надо еще поглядеть, кто из нас двоих культурный, а кто стерва! — крикнула я, запустив в нее диванным валиком. Она тоже в меня чем-то запустила. Если быть точнее, чемоданчиком с вещами, позабытым у дверей.
— Мерси, премного благодарна! — С такими словами я подобрала юбки и, швырнув чемоданчик в окно, перекинула ногу через подоконник. — Оревуар! Всего хорошего!
У тетки челюсть отвисла, глаза по пятаку. Но мы не брезгуем никакими путями отступления, даже такими экзотическими, как ржавая водосточная труба.
Спускаться по водостоку в платье — тот еще экстрим. Я изодрала ладони в кровь, здорово испачкалась и порвала юбку в двух местах. Но зализывать раны было некогда.
[3] Счет в кафе и ресторанах Мериламии предъявлялся обыкновенно после каждого отдельного блюда.
Глава 6. Тайны Вековечного Клена
Я опрометью припустила через сад. Его лютейшество холод подстегивал нещадно и пробирал до костей, хотя заморозки еще не наступили.
По дороге прытко сновали омнибусы, стучали-гремели колеса экипажей. Мимо меня, по-деловому размахивая тростью, проскочил какой-то очень занятой джентльмен во фраке и цилиндре. За ним с воинственным видом семенила дамочка, крича что-то про отцовский долг. На меня, замарашку, они даже не обратили внимания.
Очередной порыв северного ветра заставил меня серьезно задуматься о дальнейшей моей участи. Куда податься? Где голову приклонить? Этот насущный вопрос встал передо мною со всей своей неотвратимостью. Через два или три часа стемнеет, жители разойдутся по домам, усядутся у теплых очагов… Может, попроситься к кому-нибудь на ночлег? Ага, как же, примут меня с распростертыми объятиями!
Я подумала о Пуаро. Ему-то, небось, у Эсфири ни холодно, ни голодно. По косточке каждый день, уж как пить дать, перепадает. Вот к тебе-то я, дружок, и наведаюсь.
Перейти дорогу в неположенном месте — это по-нашему. Натянулись поводья, беспокойно заржали кони, разразились руганью извозчики, и меня еще долго честили, после того как две груженые овощами телеги чудом избежали столкновения.
Я твердо намерилась провести грядущую ночь у Эсфири — хоть в прихожей, хоть на чердаке. Если спросит про Арчи, скажу, что с ним всё кончено. Если не поможет она, обращусь к Доре. Но это на крайний случай. А пока я довольно бодрым шагом направлялась к оперному театру, и какой-то голосок внутри нашептывал, что все невзгоды теперь позади. Вновь та самая дверь, знакомое бренчание колокольчика. Я поежилась, угрюмо глянув на небо. Мутно-серые, без просветов, тучи, голые ветки — и больше ничего. Странно, что не идут открывать. Я позвонила снова. И снова. Глухо как в танке. Вдруг послышался неясный шум — как будто кто-то скребется совсем рядом. Чтобы понять, откуда исходит звук, понадобилось всего лишь перегнуться через перила крыльца. В надземной части фундамента, где у моих соотечественников обыкновенно проложены канализационные трубы, ходила ходуном плохо приколоченная деревянная затворка. Таких затворок было по всему периметру штук, наверное, восемь. Ими закрывали ходы, ведущие в подвал.
«Наверняка большущая крыса, — с отвращением подумала я. — Никакого спасу от них нет». Связываться с крысами охоты у меня не было, но, поскольку дверь отпирать не торопились, я спустилась с крыльца и присела на корточки возле затворки.
— Мраки-мраки-мраки, — услышала я. — Кругом сплошные мраки, пауки, пылюка. И всюду двери с высокими ручками.
Прямо какая-то крыса-аристократка. Почему только у этой крысы такой знакомый голос? И тут на меня снизошло озарение: Пуаро!
— Пуаро! — позвала я.
— Ты вовремя, — глухо ответили из подвала. — Она посадила меня под домашний арест. За шпионаж.
Я изо всех сил рванула доску-дюймовку на себя. Та поддалась, гвозди отскочили, а я повалилась на жухлую траву.
— Фу-уф, наконец-то! Свобода! — прохрипел пес, выпрыгнув из темной дыры. Грязный, лохматый, как будто им, точно какой-нибудь тряпкой, несколько недель без перерыва драили полы. Он старательно отряхнулся, чихнул и живёхонько забрался ко мне на руки. Мы с ним были под стать друг дружке: оба изрядно потрепанные и уставшие. В общем, родственные души.
— А ты чего? — спросил он. — Почему в таком виде?
— Я ушла от Арчи.
— Как так ушла?
— Насовсем ушла. С концами. Сначала явился Теневой сенешаль и потребовал моего выселения. Потом явилась его тетка, дать мне пинка.
— Тетка сенешаля?
— Да нет же, тетка Арчи! — стуча зубами от холода, проговорила я. — Они у меня уже в печенках сидят, что один, что вторая. Но если ты думаешь, что я буду тут с тобой лясы до посинения точить, то глубоко заблуждаешься. Почему дверь-то на запоре? Битый час жду.