Управляй мной

Херд Мишель

Мы все усаживаемся за обеденный стол, и вскоре после этого в столовую заходит дедушка.

Широкая улыбка растягивает его губы.

— Потерянный сын вернулся.

— Потерянный, ага, — игриво бормочу я, поднимаясь на ноги, чтобы обнять мужчину, который, возможно, и не является кровным родственником, но для меня как дедушка.

Киллиан и Дана практически вырастили мою мать, и я вырос, считая их своими бабушкой и дедушкой.

Бабушка подает еду на стол, и после того, как мы начинаем есть, папа спрашивает:

—

Ты разговаривал с новым дилером в Конго?

— Да. — Я вытираю уголки рта. — Встреча назначена через два месяца.

Глаза отца прищуриваются, когда он смотрит на меня.

— Но?

Я пожимаю плечами.

— Интуиция подсказывает мне, что в этой сделке что-то не так. На мой взгляд, Тшимага слишком откровенен.

Папа кивает, прежде чем сказать:

— Тогда мы все пойдем. Если что-то пойдет не так, повстанцы и не поймут, откуда произошла атака.

— Да, — соглашается мама, сжимая папину руку. — У них не будет ни единого шанса против всех нас.

Некоторое время мы едим в тишине, прежде чем папа снова спрашивает:

— Тебе хотя бы нравится быть инструктором в Академии Святого Монарха?

Не колеблясь, я качаю головой.

— У меня нет на это терпения. Присутствующие сводят меня с ума. Единственная причина, по которой я это делаю, — дядя Карсон.

— О нет, — воркует мама. — Это печально.

Папа хмуро смотрит на меня.

— Каким образом присутствующие сводят тебя с ума?

Я разрезаю стейк на своей тарелке.

— У Эбигейл и Авроры нет боевого опыта. — Я бросаю взгляд на своих родителей. — Их воспитывали не так, как нас с Инной. Это жалко.

— Ох. — Мама наклоняет голову, ее глаза останавливаются на моем лице. — Почему это тебя беспокоит?

Я пожимаю плечами.

— Я просто ненавижу их тренировать. Это утомительно. — Улыбка кривит мои губы, когда я говорю: — К счастью, я покончу с ними через два месяца, и они станут проблемой кого-то другого.

После ужина я наслаждаюсь бокалом виски с папой, и, как будто маминого ворчания недостаточно, он спрашивает:

— Все еще нет женщины, которая привлекла бы твое внимание?

У меня в голове мелькает лицо Эбигейл, и, нахмурившись от этой непрошеной мысли, я качаю головой.

— Я доволен своим статусом холостяка.

Папа кивает, его глаза ищут мои.

— Тебя что-то беспокоит. Выкладывай.

Я пожимаю плечами и ставлю пустой стакан на столик.

— Я просто беспокоюсь о сделке с Тшимагой.

— Нет, это что-то другое, — возражает папа, его взгляд еще больше прикован ко мне.

Зная, что он будет давить, пока я не сдамся, я признаю:

— Эбигейл Сартори раздражает меня до чертиков. Половину времени у меня возникает соблазн убить ее собственноручно.

Брови отца взлетают до линии роста волос.

— Неужели?

Я тут же качаю головой.

—

Блять, нет. — Улыбка начинает изгибать его губы, что заставляет меня пробормотать: — Эта женщина — не более чем заноза в моем боку.

Отец кивает, но я вижу, что он мне не верит.

— Она враг, — напоминаю я ему.

— Как и твоя мать. — Он машет рукой в сторону дверного проема. — И посмотри, где мы сейчас.

Как чертов идиот, я моргаю, глядя на своего отца.

— Это невозможно. Девушка на восемнадцать лет моложе меня. Я не женюсь на той, кто настолько младше меня.

Отец подносит стакан к губам и делает глоток, после чего говорит:

— Пока обе стороны являются взрослыми и все происходит по обоюдному согласию, возраст не имеет значения.

— Ты слышал ту часть, где я сказал, что она чертовски меня раздражает? — Спрашиваю я, быстро теряя терпение от обсуждения данной темы.

— Слышал. — Папа хихикает. — Громко и отчетливо.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— И все же ты мне не веришь.

Он медленно качает головой.

— Не вешай лапшу на уши. Сначала они забираются тебе под кожу, и не успеешь ты оглянуться, как весь твой гребаный мир вращается вокруг них.

Забрав у отца стакан, я допиваю остатки его напитка.

— На этой забытой богом планете мой мир никогда не будет вращаться вокруг Эбигейл Сартори.

Папа кивает, и когда он наливает виски в пустой стакан, я говорю:

— Пойду-ка я спать. Максим приедет завтра. — Когда он делает глоток, я добавляю: — Не говори маме ни о чем из этого. Иначе она все уши мне прожужжит об этом.

Усмешка отца преследует меня на выходе из гостиной. Выйдя из главного дома, я направляюсь в сторону своего.

Поздний вечерний воздух холоден, особенно из-за бриза, дующего с озера вокруг острова. По моей спине пробегает холодок, и это не имеет ничего общего с прохладой в воздухе.

Сегодня днем я чуть с ума не сошел, когда увидел, что Эбигейл плачет. Я был готов перегрызть кому-нибудь глотку.

Я был так застигнут врасплох сильным желанием защитить эту невыносимую женщину, что даже не смог послать ее к черту, когда она насмехалась надо мной.

Мне, блять, на нее наплевать.

Тогда какого хрена я так бурно отреагировал на пару слезинок?

И на вопросы отца?

Я что-то упустил?

Я открываю входную дверь и, даже не потрудившись включить свет, иду в свою спальню.

Да, Эбигейл красива, и иногда ее дерзость забавна, но на этом все.

Ты дрочил больше, чем хочешь признать, с тех пор, как она переступила порог Академии Святого Монарха.