Управляя рисками
Шрифт:
Устав OCC предусматривает, что большинство в совете правления должны составлять участники клиринга. По мнению Кэхилла,
суть структуры правления заключается в том, чтобы гарантировать: OCC остается недорогостоящим и эффективным инструментом как для бирж, так и для участников клиринга. Именно деньги последних составляют большую часть дохода. Они наиболее заинтересованы в эффективности и экономии, они – наша движущая сила. Мы сосредоточились на сокращении расходов, а участники клиринга постоянно ищут способы повысить эффективность процесса24.
В этом случае интересы биржи и пользователей
Стремление сохранить баланс интересов бирж и пользователей окупилось в 1990-е годы. По словам Уэйна Лютрингсхаузена, CEO OCC с момента ее основания, клиринговая палата вложила в том десятилетии значительные средства в новые системы. В результате появилась клиринговая система ENCORE, которая позволяла выполнять быстрый, гибкий и масштабируемый клиринг, соответствующий всплеску активности после 2000 года25.
Верная своему принципу работы по себестоимости, OCC воспользовалась новыми системами, чтобы сократить сборы и увеличить компенсационные выплаты по мере того, как росли объемы. За четыре года на конец декабря 2008 года OCC вернула почти 220 млн долл. избыточной прибыли, снизив при этом плату за сделку до 1,55 центов – самой низкой цены в истории палаты.
Объем опционных контрактов, проходящих клиринг на OCC, впервые превысил 1 млрд долл. в 2004 году, 2 млрд в 2006-м и 3,5 млрд в 2008-м. В результате скромная, малоизвестная прежде компания смогла претендовать на звание крупнейшей в мире клиринговой организации производных финансовых инструментов.
При всех своих различиях LCH, NSCC и OCC представляли собой группу управляемых пользователями клиринговых инфраструктур, то есть бизнес-модель, альтернативную вертикально интегрированным центральным контрагентам и получившую широкое распространение в первые годы XXI века.
Были и другие компании такого рода, в частности, Клиринговая корпорация Товарной биржи (BOTCC) – центральный контрагент, принадлежащий пользователям и созданный в 1925 году для того, чтобы осуществлять клиринг фьючерсных контрактов на CBOT.
Достопочтенная BOTCC играла центральную роль в крупных преобразованиях фьючерсных бирж и клиринговых палат в Чикаго в начале нынешнего столетия.
Судьба BOTCC описана в части IV, в которой сначала рассматриваются факторы, которые повлияли на развитие центральных контрагентов и клиринговых палат примерно с 2000 года и далее (глава 12), а затем подробнее описывается активность и взаимодействие ведущих центральных контрагентов по обе стороны Атлантики вплоть до банкротства Lehman Brothers.
Часть IV. Центральные контрагенты в десятилетие бума и краха
12. Факторы перемен
12.1. Вызовы нового тысячелетия
2000-е годы стартовали уверенно, чему в особенности способствовали несбывшиеся страхи перед компьютерным сбоем («проблемой 2000»): ждали, что обрушатся финансовые системы и самолеты рухнут с небес на землю, потому что программное обеспечение не справится с обнулением даты при переходе от 1999 к 2000 году. Но ничего подобного не случилось: 1 января наступило и прошло без катастроф.
Напротив, впереди замаячило вполне благоприятное будущее – главным образом благодаря финансовым инновациям и мягкому регулированию.
Правительства соревновались за конкурентоспособность своих экономик и всячески старались облегчить компаниям и индивидуальным предпринимателям процесс делания денег.
Тон задавали США. В ноябре 1999 года был отменен закон Гласса – Стигалла, который требовал разделять инвестиционные и коммерческие банки. Год спустя было принято законодательство, оставлявшее внебиржевые деривативы без регулирования.
Избранное в 1997 году лейбористское
Вслед за введением единой валюты ЕС принял 1 января 1999 года План действий в сфере финансовых услуг (FSAP) из 42 пунктов. Он имел целью создание единого рынка финансовых услуг, так чтобы финансовая деятельность не сдерживалась национальными границами. Кроме того, FSAP предусматривал снижение затрат, сопутствующих международной торговле.
Рынки расширялись, трейдинг происходил намного оперативнее благодаря стремительному росту мощностей компьютеров. Прежний счет на миллиарды уже никого не волновал. Обычным мерилом экономической активности и богатства стал триллион, то есть миллион миллионов, которому предшествовали значки доллара, иены или новой европейской валюты – евро.
Новая каста финансовых рынков – менеджеры хедж-фондов и трейдеры инвестиционных банков, торгующих за собственный счет, – выступила вперед и взяла на себя обеспечение ликвидности финансовых рынков. Благодаря мощным компьютерам и сложным алгоритмам появились новые технологии трейдинга, предусматривавшие высокие скорость выполнения и прибыль от больших объемов продаж. Большие позиции на все более короткие сроки приносили новым гарантам ликвидности огромные доходы и бонусы при минимальной торговой марже.
На регулируемых рынках финансовая активность стремительно падала. Сделки осуществлялись вне биржи, напрямую между банками и другими участниками рынка. Доля традиционных займов в балансе международных банков убывала на глазах, займы переводили в ценные бумаги и продавали другим финансовым учреждениям. Сочетание секьюритизации с передачей рисков по модели «создай и распредели» применялось ко все более широкому набору различных активов, поскольку выступавшие на стороне продавца инвестиционные банки крупных финансовых центров могли проводить больший объем операций. Эту стратегию, возникшую отчасти в ответ на введенный Банком международных расчетов (BIS) в 1988 году коэффициент достаточности капитала, а отчасти с целью получения максимальных прибылей благодаря доходам от менее прозрачных видов деятельности, регулирующие органы рассматривали как способ распределять риски по всей финансовой системе и тем самым снижать их. Глобальный финансовый кризис конца 2000-х годов показал, что надежда была совершенно напрасной.
В начале нового столетия казалось, будто финансовые рынки и мировая финансовая система в целом благополучно пережили тревоги 1990-х годов, в том числе крах банка Barings, долговые кризисы азиатских государств и России и обрушение хеджевого фонда Long Term Capital Management. Эти неприятные эпизоды еще не были забыты, но они не могли поколебать веру в экономику свободного рынка – ведь после каждого удара финансовые рынки с легкостью восстанавливали свой бизнес.
Казалось, что нововведения в финансовой области обеспечивают наилучшие условия и для политиков, и для регулирующих органов, для финансовых компаний и частных лиц. Инвестиционные банки богатели, предлагая новые продукты и услуги, хотя практическая польза от этих услуг была очевидна не всегда. Политики с удовольствием выслушивали обещания перейти от финансовых инноваций к эффективной макроэкономике2. Власти некоторых стран, в том числе британское лейбористское правительство, получали немалую выгоду от того, что на их территории росли финансовые рынки. Для политиков повышение финансовой активности означало быстрый рост доходов от налогообложения, возможность увеличить внутренний бюджет и даже вести войны.