Управляющая разумом

Хэкетт Анна

— Каллахан, — Мара запустила пальцы ему в волосы и полной грудью прижалась к его груди.

— Зови меня Кэлом, — он немногим людям позволял называть его иначе, кроме как полным именем.

Она улыбнулась.

— Кэл. Заканчивай думать и просто поцелуй меня.

Мара была такой спокойной и чувственной, что это разожгло костер. Не в силах отказать ей, Каллахан завладел ее ртом. Всего лишь немного попробовать. Каких-то несколько секунд, чтобы узнать, какова она на вкус.

Застонав от удовольствия, Мара скользнула языком ему в рот.

На вкус она оказалась, как мед и специи. Опьяняющая. Кэл чувствовал внутри пробуждение чего-то темного, того, что слишком долго голодало в ожидании этой женщины.

Впервые в жизни Каллахан оттолкнул все мысли и окунулся в ощущение Мары Росс. Он схватил ее за бедра и сдвинул так, чтобы она оказалась сидящей верхом у него на коленях. Стул заскрипел в знак протеста, но Кэл слишком хотел большего. Надетая на ней футболка — его футболка — и будь он проклят, если ему не нравилось видеть на Маре свою одежду — вскоре задралась выше бедер.

Углубив поцелуй, Кэл прижал Мару крепче, давая почувствовать твердый член, прижавшийся к ее интимному месту, едва защищенному шелковыми трусиками.

Больше. Ему нужно было больше. Когда в последний раз призраки прошлого не набрасывались на него разъяренной толпой? Сейчас все, что видел Каллахан — Мара, а все, что чувствовал — гладкость ее кожи.

Она стонала, ерзая на нем, и схватила его за плечи, через футболку впиваясь ногтями в плоть.

Кэл провел пальцами по внутренней стороне ее шелковистого бедра. Бледная кожа походила на сливки, и ему отчаянно хотелось ее облизать. Играя с краем трусиков, он чувствовал под ними жар.

— Кэл, — Мара сильнее впилась в него ногтями.

Он провел один палец под шелк, и она выгнулась с гортанным вскриком. Господи, какой же Мара была горячей и влажной. Кэл коснулся клитора, наслаждаясь тем, что она совершенно не скрывала свои реакции. Мара потерлась о него, и он ввел в нее палец.

У нее отяжелели веки, а глаза выглядели сонными.

— Больше.

Румянец залил ее щеки, а зубы с силой впились в нижнюю губу. Рыжие волосы были повсюду, ниспадая винным дождем.

Кэл протолкнул в нее второй палец, и у него в голове начал нарастать рев потребности прикоснуться к ней так, как никто никогда не касался. Кэл хотел наблюдать за тем, как эта сильная яркая женщина разлетится на осколки в его руках.

Он двигал пальцами в дразнящем ритме, заставляя ее вскрикивать, и с неослабевающим давлением массировал клитор.

Напрягшись всем телом, Мара запрокинула голову и закричала. Пока она содрогалась в руках Кэла, он крепко держал ее, не в силах не смотреть ей в лицо. Когда Мара рухнула на него и положила голову ему на плечо, он почувствовал яркую вспышку удовлетворения.

Кэл мог бы привыкнуть держать эту женщину в объятиях.

Призраки снова завладели его мыслями и взревели, привлекая к себе внимание. Напоминая ему, почему нельзя запятнать ее своими черными руками. Каллахан словно окаменел.

— Эй, — она подняла голову, и на ее губах заиграла

удовлетворенная улыбка. Проведя ладонями вниз по его груди, Мара сжала член через брюки. — Мы еще не закончили.

Каллахан задрожал, но заставил себя вырвать слова изо рта.

— Нет. Мы закончили.

— Я на сто процентов здорова и делаю контрацептивные уколы. Займись со мной любовью, Кэл.

Он поставил ее на ноги, заметив, как она наморщила лоб и тут же ухватилась за стол, чтобы устоять.

О чем, черт его дери, он думал, прикасаясь к ней? «Ты не думал вообще или уже забыл?».

Каллахан подошел к окну. Чтобы снова не схватить Мару в свои руки, ему нужно было оказаться от нее подальше.

— Этого не должно было случиться.

— Ты можешь, по крайней мере, смотреть мне в глаза, когда несешь свою чушь?

Тон ее голоса был как удар кнута, заставивший Кэла обернуться. Лицо Мары раскраснелось.

«Хорошо». Гнев удержит ее в стороне. Чем больше между ними расстояния, тем ей безопаснее.

Мара подбоченилась, отчего футболка на ее груди натянулась. При виде очертаний сосков Кэл сглотнул. Иисус, ему было необходимо найти хотя бы часть своего хваленого самоконтроля.

— Не хочешь объяснить, почему внезапно охладел?

В точку. Такова была Мара, и это чуть не вызвало у него улыбку.

— Нет.

— Господи, как же я ненавижу, когда ты прикрываешься своим загадочным дерьмом одиночки, — взвизгнула она.

— Я не прикрываюсь.

— Чушь собачья, — Мара подошла к нему, покачивая бедрами в движении, созданном гипнотизировать мужчин. — Я вижу глубже ледяной корки, Кэл. Я знаю, что под ней есть нечто большее и чувствую это каждый раз, стоит мне оказаться рядом с тобой.

Боже, если Мара преодолеет последние разделявшие их дюймы, Кэл не знал, что произойдет.

— Ты не можешь быть рядом со мной. Никто не может.

— Объясни, почему. Впусти меня.

Он балансировал на острие. Отчасти его даже подмывало все рассказать и посмотреть, будет ли она после этого такой же смелой. Будет ли по-прежнему его хотеть.

Но Каллахан знал, как всё будет. Всегда знал.

Чтобы не потянуться к Маре, ему пришлось сжать кулаки.

— Я не могу.

— Отлично. Можешь и дальше влачить свое существование мученика. Неприкосновенный Каллахан, — она вскинула руки. — В море еще много рыбы.

На этот раз он все же схватил ее, сжимая изгибы плеч.

— Дело не только в этом.

В глазах Мары что-то вспыхнуло.

— По крайней мере, ты признаёшь, что я права.

Со вздохом Кэл погладил ее ладонями. Одно последнее прикосновение.

— Поэтому подобное не повторится, — он отстранился.

— А сейчас ты скажешь, что это для моего же блага? — выгнула бровь Мара.

— Так и есть, — Кэл хотел уберечь ее.

— Ты — трус.

Он замер. Никто никогда не называл его трусом. Кэл открыл рот, чтобы ответить, но увидел, как Мара вдруг побледнела и схватилась рукой за голову.