Упрямая гувернантка
Шрифт:
Виктория быстро взбежала по лестнице и с облегчением распахнула дверь. И замерла: ее приветствовал хаос. В комнате царил разгром. Все ящики вытащили и разбросали их содержимое по полу. Гардероб открыт, вешалки пусты, костюмы и платья валяются по всем углам. Застеленная перед завтраком кровать разорена, и даже туфли раскиданы. Нейлоновые колготки без своих пластиковых коробок небрежно свисали с сундука, так что вряд ли среди них остались свободные от затяжек. Виктория не сомневалась, кто виновник. Только один обитатель замка Райхштейн имел мотив, но от этого не становилось легче. Напротив, оставалось только сесть и заплакать. Или же привести барона и показать ему, на что способна его драгоценная дочка!
Глава 5
Виктория вошла в комнату, закрыла дверь и устало прислонилась к ней. Наведение порядка займет несколько часов. Она подозревала, что должна быть еще благодарна Софи за отсутствие реального ущерба. Девчонка легко могла пойти на крайние меры. Или это была часть ее коварного плана? Если Виктория решит пожаловаться и приведет барона, она сможет предъявить ему лишь порезанное платье и залитый чернилами костюм — ничего серьезного. Нет, Софи не полагалась на случай, нехотя признала Виктория. Софи рассчитывала, что Виктория не выдаст ее отцу. Причина разгрома наверняка связана с поездкой Виктории и барона в деревню, когда Софи пришлось сидеть одной в своей комнате. Это было сделано с целью заставить Викторию задуматься о своем пребывании в замке, и, несмотря на то что это всего лишь детские проказы, они тревожили. Виктория бросила сверток на кровать и тут поняла, что он принадлежит не ей. Корзинка была аккуратно упакована продавщицей, которая тянула время, подробнейшим образом изучая Викторию, а этот пакет, хотя и того же размера, упакован грубо, и от удара о матрац бумага разорвалась и показался угол связки книг. Спасаясь от плохого настроения барона, она в спешке прихватила чужой сверток.
Со вздохом Виктория нагнулась к кровати и снова взяла сверток. Лучше вернуть его барону сейчас, пока он не обнаружил ошибку.
В дверь вдруг постучали.
Виктория отпрянула, прижав ладонь к горлу. Нет, он не должен узнать о проделках дочери от нее!
— Кто… кто там? — слабо спросила она.
— Райхштейн! — послышался четкий ответ барона. — Вы ошибочно забрали мой сверток.
Виктория облизала сухие губы.
— Это… это правда, — неловко признала она. — Но я… э-э… сейчас переодеваюсь. — Она торопливо расстегнула молнии на сапогах и сбросила их, так что они тяжело упали на пол. — Может, вы просто оставите сверток у двери, герр барон, а через несколько минут я принесу ваш?
Наступила тишина, затем раздался недовольный голос:
— Как пожелаете, фройляйн!
— Спасибо. — Виктория с облегчением отступила от двери, но в этот момент ее нога в нейлоне наткнулась на острый угол одного из ящиков, разбросанных Софи по полу. От неожиданности девушка вскрикнула, поджав ушибленную ногу и хватаясь за изголовье кровати, чтобы не упасть. Пока она стояла в смятении, как журавль, дверь распахнулась и на пороге появился барон. Виктория на миг закрыла глаза. Произошло худшее, а она совершенно не готова к объяснениям!
— Боже праведный! — пробормотал барон, переводя взгляд с груд одежды, ящиков и вешалок на неуклюжую позу Виктории. Его глаза немного потеплели. — С вами все в порядке, фройляйн? — резко спросил он. — Вы поранились!
Виктория слабо покачала головой.
— Ударилась ногой, только и всего. Об ящик.
Барон вошел в комнату, но прежде чем подойти к Виктории, на всякий случай поднял ящик и положил его на кровать. Затем присел на корточки и сказал:
— Дайте посмотрю!
Не спрашивая разрешения, он взял ступню Виктории в свои сильные руки, ощупал ее длинными пальцами и, обнаружив кровоподтек, разрешил убрать ногу. Поднявшись, барон недоуменно тряхнул головой:
— Очень хорошо, что не случилось ничего более серьезного, фройляйн, — резко сказал он. — По натуре я не склонен к насилию, но в данный момент мне трудно сдержаться. — Он провел рукой по густой шевелюре. — Виновата, конечно, Софи, и не пытайтесь дать другое объяснение. Я не совсем слеп к недостаткам дочери, на этот раз она зашла слишком далеко!
Виктория поставила ногу на пол и обнаружила, что боль быстро испаряется.
— Пожалуйста, — начала она, беспомощно поднимая плечи, — вам не следовало этого видеть…
Барон повернулся к ней.
— Вы сохранили бы это в тайне? — воскликнул он.
Виктория покраснела:
— Конфликт произошел между Софи и мной. У нее есть причина для этого, и я намерена выяснить какая.
У барона вырвалось сердитое восклицание на родном языке.
— Ребенку слишком много позволено, — взорвался он. — Софи возомнила, что непогрешима! Такое настроение следует изменить!
Виктория вздохнула:
— Да, согласна. Но измените ли вы его волевым усилием?
— Вы ее защищаете, фройляйн? — Барон не верил своим ушам.
Виктория вздохнула:
— Некоторым образом. Нет, я не претендую на всеобъемлющее знание психологии девочек ее возраста, но немногие дети злы от природы. Она надеется, что я сама откажусь от места из-за ее проделок, но здесь кроется нечто большее.
Барон сумрачно взглянул на нее:
— И она заставит вас уйти, фройляйн, как, возможно, вынудила двух других нанятых мной несчастных женщин?
Виктория улыбнулась:
— Сомневаюсь. Нервы у меня от природы крепкие, и не хочу думать, что придется оставить работу, потому что не справилась с десятилетней девочкой! Кроме того, благодаря моему характеру я тоже могу вести себя эгоистично и подло, а Софи еще не сталкивалась с тем, кто мог ответить.
Барон нахмурился:
— Что вы имеете в виду, фройляйн?
Виктория подняла плечи:
— Ваша дочь полностью зависит от вашей любви… вашей привязанности к ней. Вы центр маленького мирка Софи, и, если она может возмутительно вести себя по отношению ко всем, кто угрожает ограничить ее свободу, она никогда не допустит, чтобы ваша вера в нее рухнула…
Барон досадливо обвел рукой комнату:
— А это?
— Я же сказала, вам не полагается знать…
— Но вы могли мне пожаловаться!
— Она знает, что не могла.
— Ради Бога, почему?
Виктория вздохнула:
— Трудно объяснить, не углубляясь в подробности. Давайте просто скажем, что после ухода двух гувернанток она вообразила, что выработала иммунитет против поимки. — Виктория задумчиво потерла нос. — Никто… никто не посмеет прийти к вам с доносом на вашу дочь. Начнем с того, что вы очень защищаете Софи, к тому же она все может отрицать.