Упрямая гувернантка
Шрифт:
— Итак, фройляйн? — холодно произнес он. — Могу я предложить вам выпить перед ужином? Вино или мартини?
Виктория отрицательно покачала головой.
— Спасибо, не хочется, — тихо ответила она. — Я пью мало.
Барон пожал плечами, бросил на нее задумчивый взгляд и налил себе виски. Со стаканом в руке он повернулся и стоял, глядя на огонь. Затем снова перевел взгляд на Викторию и прищурился.
— Софи говорит, что вы много работали. Обе, — добавил он.
Виктория сложила руки на коленях.
— Софи работала очень усердно, — подтвердила она. — Она совсем не отстала, как можно судить по вашим словам. Все ловит на лету. У девочки очень хороший почерк.
Барон внимательно изучал жидкость в стакане.
— Значит, по-вашему, первый барьер успешно преодолен?
— Полагаю, да, гepp барон. — Виктория слегка нахмурилась. — Но пожалуйста, не подумайте, что я не понимаю настроение Софи. Я знаю, что впереди еще долгий путь. Она никак не поймет, что я не так чувствительна, как другие гувернантки.
Барон выпил остаток виски и налил еще.
— А это правда, фройляйн?
Виктория зарделась:
— Я так думаю.
Барон повернулся к ней.
— Конечно, вы другая, фройляйн, — заключил он, внимательно оглядывая ее. — Почему вы решили переодеться к ужину?
Не в силах усидеть спокойно при таком тщательном допросе, Виктория встала:
— Я уже говорила, мне надоело носить брюки. И это платье не слишком формально.
— Длинное платье не формально?
— Ну конечно, — защищаясь, ответила она. — В Англии модны длинные платья как для завтрака, так и для ужина.
— Правда? Как видите, я очень старомоден.
Виктория могла сказать, что его одежда не очень-то старомодна. Напротив, он выглядел прекрасно, но это потому, что при таком росте и фигуре элегантно на нем выглядело почти все. Но она воздержалась от замечаний по этому поводу. Вместо этого спросила:
— Собственно, я хотела задать вам вопрос об одежде Софи, герр барон.
Глаза барона не выдали никаких чувств.
— Да?
— Да. — Виктория запнулась, подбирая нужные слова. — Ее одежда не очень… ну… привлекательна, не так ли?
— Для Софи вяжет Мария. Она превосходная вязальщица.
Виктория вздохнула:
— Но неужели одежда должна быть такой серой… практичной? Девочке нужны яркие цвета, чтобы компенсировать болезненный цвет кожи! Нечто стильное!
— Софи пожаловалась? — отчужденно спросил барон.
— Нет, конечно. Софи никогда не пожалуется мне! Для нее я все еще враг номер один!
Губы барона слегка скривились.
— Значит, это ваша идея. Видимо, еще одна попытка завоевать ее доверие?
— Что-то в этом роде. — Виктория понурилась. — Да какая разница, по выражению вашего лица я вижу, что не произвела нужного впечатления.
Глаза барона потемнели.
— В такой форме в Англии обращаются к нанимателю? — ледяным тоном осведомился он.
Виктория опустила голову.
— Не знаю, — раздраженно ответила она. — Никогда никого не нанимала!
— Вы невежливы, фройляйн! — Ноздри барона раздулись, и Виктория вспомнила рассказ о принце и крестьянке. Да, барон фон Райхштейн временами вспоминал о своем достоинстве, и это был один из таких моментов.
Со вздохом она сказала:
— Я не собиралась. Просто ваше отношение обескураживает!
Лицо барона приняло грозный вид.
— Обескураживает? Каким образом, фройляйн?
Виктория чувствовала, будто все глубже и глубже погружается в ледяную воду.
— Ну, — неуклюже начала она, — не все проблемы Софи можно разрешить в классе…
— Но только эти проблемы вас не касаются, фройляйн, — отрубил он.
Виктория раздраженно уставилась на него.
— Почему вы то спокойны и благожелательны, то положительно бьете в лицо? — воскликнула она. — Я не пытаюсь влезть в ваши личные дела! Я просто хочу помочь Софи всеми доступными мне средствами.
Барон впал в абсолютную ярость. Она видела это по ледяному блеску глаз и яснее обозначившимся глубоким складкам вокруг напряженного рта. Он одним глотком опустошил второй стакан виски и с отчетливым стуком поставил его на стол. Затем выпрямился.
— Лучшей помощью Софи и вам, фройляйн, будет ограничение учебой! — выпалил он. — Я не позволю девчонке, которая не пробыла в Райхштейне и недели, диктовать мне условия!
Виктория сжала губы.
— Не собиралась ничего диктовать, — смиренно возразила она. — Просто, если я верю в свои методы, вы тоже должны в них верить!
— Что же это означает, фройляйн? — холодно осведомился барон.
— Вероятно, мне нечего ожидать от вас понимания, — отрезала она, потеряв терпение. Нервно сцепив руки, она взволнованно пересекла комнату, волосы шелковыми волнами били по щекам. — Думаю, лучше все-таки мне есть на кухне.
Для такого крупного мужчины барон двигался очень быстро и оказался у двери раньше Виктории. Он закрыл собой дверной проем, скрестив руки на груди.
— Нет, фройляйн, — сказал он, глядя на нее с бесстрастным пониманием. — Несмотря на вашу юную дерзость, вы меня заинтриговали, и, кроме того, не зря же вы надели платье, верно?